Она сняла туфли и пошла по квартире, словно инспектор. Заглянула в детскую, покачала головой:
— Кроватка какая-то хлипкая. А шкаф этот… Павлик говорил, мебель дешевую покупали.
Марина стиснула зубы:
— Мы выбирали в рамках бюджета.
— Ну да, конечно. — Галина Михайловна улыбнулась той особенной улыбкой, которая ничего хорошего не предвещала. — А где внучка завтракает?
— На кухне, в детском стульчике.
— А-а-а. — Она прошла туда, оценивающе осмотрела. — Марина, дорогая, а вы Насте шоколад не даете? А то у неё щечки какие-то высыпавшие.
— Мы не даем сладкое до трех лет.
— Правильно, правильно. — Но тон был такой, словно Марина солгала. — А вот соседка рассказывала, видела вас с ребенком в магазине, покупали что-то в ярких обертках…
Настя потянулась к бабушке, а та подняла её на руки:
— Вот моя красавица! А почему такая бледненькая? Гуляете мало?
— Мы каждый день гуляем, — напряженно ответила Марина.
— Ну да, ну да. — Галина Михайловна покачала внучку. — А спит как? Не капризничает? Я вот слышала, что детям после года нужен четкий режим. А то потом трудно будет…
Из ванной вышел Павел в халате:
— Мам! А ты когда приехала?
— Да так, проведать решила. — Она поцеловала сына в щеку. — Смотрю, как вы тут обживаетесь.
За столом Галина Михайловна рассказывала о своих соседях, о проблемах с коммунальными службами, но время от времени бросала замечания:
— А у вас посудомойки нет? А холодильник маловат… А батареи какие-то холодные…
Наконец она собралась уходить. На пороге обернулась:
— Ну ладно, живите как знаете. Только вы помните — если бы не я, вас бы тут не было.
Дверь закрылась. Марина прислонилась к ней спиной и закрыла глаза.
— А она всегда такая?
Павел не ответил. Включил телевизор погромче.
— Павлик, сынок, приезжай ко мне. Надо поговорить, — голос матери звучал как-то особенно.
Марина насторожилась, услышав телефонный разговор мужа. В последние недели Галина Михайловна названивала каждый день, то приглашала в гости, то сама приезжала. Всегда с едой, всегда с советами, всегда с этой улыбкой, от которой становилось не по себе.
— Я ненадолго, — сказал Павел, натягивая куртку.
У матери в кухне пахло пирогами и чем-то тревожным. Галина Михайловна хлопотала у плиты, но Павел чувствовал — она ждет чего-то.
— Да, сынок, садись. — Она поставила перед ним чашку чая. — Знаешь, тут Марья Петровна заходила. Помнишь, соседка с третьего этажа? Она ведь юрист.
