Марина смотрела на него и не узнавала. Где был тот нежный, внимательный мужчина, который полгода назад появился на пороге её дома с букетом астр и словами о том, как он одинок после смерти жены?
— Но подпись… — начала она.
— У меня была твоя доверенность, — перебил он. — Помнишь, ты мне её дала, когда я документы в пенсионном фонде за тебя подавал? Там всё по закону.
— Та доверенность была на совсем другое!
— Ну, формальности… — Алексей пожал плечами. — Главное, что мы теперь спокойны. Никто никого не обманет.
Марина встала из-за стола. Ноги её дрожали, но она заставила себя идти к двери.
— Куда ты? — окликнул её Алексей. — Ужинать будешь?
Она не ответила. Не оглянулась. Просто ушла к себе в комнату и тихо прикрыла дверь.
За стеной продолжал шкварчать ужин, и этот звук теперь казался ей отвратительным.
Лицо Кати в экране планшета выглядело усталым. За её спиной мелькали какие-то коробки — она опять переставляла мебель в своей московской квартире. Марина видела краем глаза, как по коридору пробежал внук, размахивая игрушечным самолётом.
— Мам, ты серьёзно? — Катя отложила какие-то бумаги и впервые за разговор внимательно посмотрела в камеру. — Он подписал дарственную от твоего имени?
— Да, представь себе. И говорит, что я бы всё равно ему это оставила.
— Ну… — Катя замялась. — А разве нет? Вы же собирались жениться.
Марина почувствовала, как что-то болезненно сжимается в груди. Даже дочь, даже её собственная дочь не видит в этом ничего страшного.
— Катя, он меня обманул. Использовал старую доверенность.
— Мам, послушай, — Катя вздохнула, и в её голосе появились знакомые нотки раздражения. — Ты взрослая женщина. Зачем тебе этот скандал? Ты же его любишь.
— Любила, — поправила Марина.
— Да ладно тебе. Переживёшь. Главное, что у тебя есть кому за тобой ухаживать. А то сидела бы одна, как сыч.
Марина молча смотрела на экран. Дочь продолжала говорить, но слова как будто доносились из другого мира.
— И потом, что люди скажут? — продолжала Катя. — Сначала впустила мужика в дом, а теперь скандалишь. Не позорься, мам. Просто забудь про эту дарственную. Вам же хорошо вместе.
— Хорошо вместе, — медленно повторила Марина. — А то, что он меня обманул, это ничего?
— Мужики все такие. Главное, что он тебя не бросил. В твоём возрасте это уже счастье.
Марина закрыла глаза. В её возрасте… Шестьдесят два года. Неужели она действительно должна быть благодарна за то, что её просто не бросили?
— Мам, ты меня слышишь? — голос дочери показался издалека. — Я говорю, не выносите сор из избы. Разберитесь сами, по-тихому.
— Да, — пробормотала Марина. — Я поняла.
Она отключила связь и долго сидела в тишине. За окном уже совсем стемнело, и в стекле отражалось только её лицо — незнакомое, постаревшее, с глазами, полными растерянности.
Где-то в глубине дома включился телевизор — Алексей смотрел свою передачу про рыбалку. Всё как обычно. Как будто ничего не произошло.
Марина сидела за своим письменным столом, тем самым, за которым когда-то проверяла тетради учеников. Настольная лампа бросала на бумагу жёлтый круг света, а остальная комната тонула в темноте.
Она уже час сидела с ручкой в руках, но не могла написать ни строчки. Слова путались, мысли разбегались, а в голове звучал голос дочери: «Не позорься, мам».
Наконец, она нашла в себе силы и вывела первые слова:
«Здравствуйте, уважаемая редакция…»
Нет, не то. Слишком официально. Она скомкала листок и взяла новый.
«Меня зовут Марина Григорьевна Полянская. Всю жизнь я проработала учителем литературы, учила детей добру, честности, справедливости. А теперь сама оказалась в ситуации, из которой не знаю, как выбраться…»
Она остановилась, вытерла глаза рукавом халата. Когда же она успела заплакать?
