— Пойдемте, посидим, — Лена взяла ее под руку. — Тут рядом кафе есть. Чай попьем, поговорим.
Марина хотела отказаться, но Лена уже вела ее к выходу. В кафе было тихо, уютно. Лена заказала чай с лимоном, пирожное.
— Рассказывайте, что случилось, — сказала она мягко. — Я же вижу, вы расстроены.
И Марина рассказала. Медленно, путаясь в словах, стараясь не плакать. О Сергее, о документах, о письме из МФЦ. О том, как племянник повесил трубку, как стал чужим и злым.
Лена слушала внимательно, не перебивала. Когда Марина закончила, она достала блокнот, ручку.
— Марина Федоровна, это мошенничество, — сказала она твердо. — Вас обманули. Но это можно исправить.
— Да как же исправить? Он же говорит, что я сама подписала.
— Подписали-то вы, но под ложными объяснениями. Это называется введение в заблуждение. У нас есть все шансы отменить сделку.
Марина посмотрела на нее с надеждой.
— Конечно. Завтра же идем в суд, подаем заявление. Будем бороться.
Зал суда был больше, чем представляла Марина. Высокие потолки, строгие портреты на стенах, деревянные скамьи. Она сидела в первом ряду, Лена рядом с ней. Руки дрожали, хотя она старалась держаться спокойно.
Сергей появился перед самым началом заседания. Он был в дорогом костюме, с папкой документов, выглядел уверенно. Увидев Марину, кивнул холодно, словно незнакомой.
— Встать, суд идет! — объявил секретарь.
Судья была женщина средних лет, с усталым лицом. Она просмотрела документы, выслушала объяснения сторон. Сергей говорил гладко, профессионально. Рассказывал о том, что тетка сама просила помочь с документами, что все было добровольно.
— Она пенсионерка, память уже не та, — говорил он. — Могла и забыть, что подписывала. Но документы честные, нотариус все проверил.
Марина сжала кулаки. Как он смеет говорить, что у нее плохая память!
Потом выступала Лена. Она была спокойна, говорила четко, по существу. Объясняла, что пожилую женщину ввели в заблуждение, что она подписала документы, не понимая их содержания.
— Ваша честь, — сказала Лена, — истица — человек честный, всю жизнь проработала учителем. Она привыкла доверять людям, особенно родственникам. Этим воспользовались.
Наконец судья обратилась к Марине:
— Истица, расскажите своими словами, что произошло.
Марина встала. Ноги подкашивались, в горле пересохло. Она посмотрела на Сергея — он смотрел в сторону, словно ее не было.
— Ваша честь, — начала она. — Я всю жизнь работала в школе. Учила детей истории, рассказывала о том, как важно быть честным, как нельзя обманывать. А сама… сама оказалась такой наивной.
Голос дрожал, но она продолжала:
— Сергей — племянник моего покойного мужа. Мы его растили как сына. Он всегда был для меня родным. Когда он сказал, что нужно подписать бумаги для льгот, я поверила. Потому что он семья.
Она посмотрела на Сергея. Он по-прежнему не смотрел на нее.
— Я не прошу жалости, — сказала Марина. — Я прошу справедливости. Это моя квартира, где я прожила тридцать лет. Где умер мой муж. Где все мои воспоминания.
Она села. В зале было тихо.
Судья удалилась на совещание. Марина ждала, считая минуты. Лена держала ее за руку.
Когда судья вернулась, Марина даже не сразу поняла, что выиграла. Сделку признали недействительной. Квартира возвращалась к ней.
Сергей встал и ушел, не сказав ни слова. Марина смотрела ему вслед и думала: «Неужели это тот мальчик, которого я учила кататься на велосипеде?»
Марина открыла дверь своей квартиры и остановилась на пороге. Все было как прежде — тапочки в прихожей, пальто на вешалке, запах домашнего уюта. Но что-то изменилось. Она сама изменилась.
Прошла на кухню, поставила чайник. Автоматически, как делала это тысячи раз. Достала свою любимую чашку — с розочками, подарок от учеников. Когда-то она казалась такой красивой, теперь выглядела простовато. Но родной, своей.
Села за стол, тот самый, где месяц назад Сергей разложил свои бумаги. Где она, доверчивая и наивная, подписала собственный приговор. Теперь этот стол снова был ее, как и вся квартира.
