— Здесь не курят, — сказала я, вспомнив, как папа бросил курить после первого инфаркта.
— Да ладно, кому теперь мешает? — он пожал плечами, но убрал пачку обратно в карман. — Слушай, давай сразу к делу. Я знаю про завещание. Всё знаю.
У меня ёкнуло сердце, и в голове промелькнула мысль — откуда? Я же никому не говорила.
— Нотариус звонил вчера, — пояснил Игорь, словно читая мои мысли, и в его голосе послышались металлические нотки. — Спрашивал, не буду ли я оспаривать. Представляешь? Меня спрашивают, буду ли я оспаривать решение собственного отца. Смешно, правда? Он оставил всё тебе, а меня даже не упомянул в завещании. Будто у него вообще не было сына.
— Игорь, я не знала… Я даже не думала…
— Конечно, не знала, — он усмехнулся, и улыбка была неприятной. — Ты же святая. Тебе и в голову не приходило, что у отца есть ещё один ребёнок. Который, между прочим, тоже имеет права.
— Не говори так. Ты же сам…
— Что я? — он наклонился через стол, и я почувствовала запах его одеколона, смешанный с агрессией. — Жил своей жизнью? Работал? Создал семью? Добился успеха? А ты что делала все эти годы? Сидела у него на шее, играла в заботливую дочку, выжидала момент?
Слова жгли, как кипяток. Я хотела возразить, объяснить, что последние два года моей жизни были посвящены папе полностью, что я оставила работу, когда ему стало совсем плохо, что забыла про личную жизнь, про друзей, про всё. Но Игорь не собирался слушать — он пришёл не за правдой.
— Давай решим по-справедливости, — сказал он уже спокойнее, деловито. — Половина моя. Это честно, это правильно. Мы же оба его дети.
— Но завещание составлено по закону…
— Завещание можно оспорить, — он перебил меня. — Отец был болен последние годы, принимал сильные лекарства, мог не понимать, что делает. У меня есть свидетели, которые подтвердят его неадекватное состояние. Врачи, соседи.
Он встал, застегнул пиджак и посмотрел на меня сверху вниз — так смотрят на что-то неприятное.
— Подумай, Наташа. У тебя есть неделя. После этого я подаю в суд, и тогда ты можешь получить гораздо меньше.
Дверь хлопнула, и я осталась одна с чувством, что меня переехал грузовик.
Игорь не шутил, и с понедельника началась настоящая осада. Сначала он сам звонил — каждый день, в одно и то же время, вежливо, почти ласково интересовался моим самочувствием и решением. Потом подключилась его жена Светлана, которую я видела всего пару раз на семейных праздниках.
— Наташенька, милая, — её голос сочился фальшивым сочувствием. — Ты же понимаешь, как это выглядит со стороны? У Игоря двое маленьких детей, ипотека на квартиру, кредиты. А тебе и одной хватит на безбедную жизнь. Подумай о племянниках — они ведь тоже внуки вашего отца.
Я пыталась объяснить, что дело не в деньгах, что папа сам решил, кому что оставить, но она не слушала.
— Игорь всю жизнь работает, строит карьеру, а ты просто повезло родиться девочкой. Все знают, что отцы больше любят дочек.
Я клала трубку, но через час она звонила снова. Потом пришли сообщения в мессенджере, одно за другим: «Подумай о справедливости», «Дети имеют право на наследство деда», «Не будь эгоисткой».
К среде мне стало казаться, что весь мир против меня. Даже соседка тётя Валя, встретив в магазине, как-то странно посмотрела и отвернулась. Или это мне показалось? Я больше не могла отличить реальность от паранойи.
К концу недели я была на грани нервного срыва. Спала по два-три часа за ночь, ела через силу, от любого звонка подскакивала как ошпаренная. В голове крутились одни и те же мысли — а может, он прав? Может, я действительно бессовестная? Может, папа просто не успел всё обдумать? Может, болезнь повлияла на его решение?
Игорь появился снова в субботу утром. На этот раз был не один — привёл какого-то солидного мужчину в дорогом костюме и очках.
— Это мой адвокат, Виктор Петрович, — сказал брат, устраиваясь на диване как хозяин. — Он объяснит тебе юридические аспекты ситуации.
