— Это ничего не меняет, — сказал он наконец, но голос звучал менее уверенно. — Эмоциональные письма не имеют юридической силы.
— Меняет для меня, — ответила я твёрдо. — И, думаю, изменило бы и для тебя, если бы ты был честен с собой.
— Наташа, будь разумной, — он положил записку на стол и наклонился ко мне. — У меня семья, двое детей, ипотека. Мне нужны деньги сейчас, а не когда-нибудь потом.
— А у меня что? — впервые за всё это время я повысила голос и почувствовала, как во мне поднимается что-то давно забытое — гордость, может быть. — У меня нет права на жизнь? На свой выбор? На благодарность отца?
— Ты получила квартиру в центре города! Сбережения! Дачу!
— Я получила то, что заслужила, — каждое слово давалось мне с трудом, но я говорила. — Папа так решил. Он был в здравом уме и твёрдой памяти. Он думал, взвешивал, выбирал.
Игорь долго молчал, крутил записку в руках, смотрел в окно. Потом сложил её аккуратно и положил на стол.
— Значит, так, — сказал он тихо, но в голосе звучала обида. — Хорошо. Ты сделала свой выбор. Но знай — теперь мы с тобой чужие люди. Совсем чужие.
— Мы и так уже давно были чужими, — ответила я грустно. — Просто теперь говорим об этом честно, без притворства.
Он дошёл до двери, надел туфли, обернулся в последний раз.
— Тебе правда не стыдно? — спросил он, и в его глазах я увидела что-то похожее на растерянность.
— Нет, — я посмотрела ему в глаза спокойно. — А тебе должно быть стыдно. За то, что ты делаешь. За то, что забыл, каким был наш отец.
Он хлопнул дверью так сильно, что задрожали стёкла в серванте и со стола упала папина записка.
Месяц прошёл тихо и размеренно. Я постепенно приводила в порядок папины дела, разбирала его вещи, решала, что оставить, что отдать, что выбросить. Училась жить одна в этой большой трёхкомнатной квартире, наполненной воспоминаниями и тишиной. Понемногу привыкала к новой реальности — теперь тишина не пугала меня, а успокаивала, давала возможность подумать, разобраться в себе.
Я записалась на курсы английского языка — то, что откладывала годами. Начала читать книги, которые папа советовал, но на которые никогда не хватало времени. Даже завела кота — рыжего, пушистого, которого назвала Рыжиком. Папа всегда хотел завести кота, но мама была против.
Письмо от Игоря пришло совершенно неожиданно, в один из дождливых октябрьских дней. Обычный белый конверт без обратного адреса, но почерк на конверте узнала сразу — тот же размашистый, уверенный, что и в детстве. Внутри листок бумаги, сложенный пополам. Всего три строчки, написанные небрежно, как будто впопыхах:
«Наташа, прости меня. Отец был прав в своём решении. Спасибо за то, что ты для него сделала. Игорь.»
Я долго держала это письмо в руках, перечитывала эти скупые, но такие важные слова. В них не было ни просьбы о прощении, ни объяснения своего поведения, ни попытки возобновить отношения. Просто признание правды. Простое, честное, запоздалое.
Потом я аккуратно сложила письмо и убрала его в папину любимую книгу — «Войну и мир», которую он перечитывал каждые несколько лет. Пусть лежит там, между страниц о любви, прощении и человеческом достоинстве. Не как символ победы, а как напоминание о том, что правда рано или поздно находит дорогу к сердцу.
На улице начинался новый день. Солнце пробивалось сквозь облака, освещая мокрые от дождя деревья во дворе. Дети бежали в школу с яркими рюкзаками, торопились взрослые на работу. Жизнь продолжалась, и я была её частью.
Я заварила чай в папиной любимой заварочке, села в его кресло и открыла книгу. На первой странице его пометка простым карандашом: «Для Наташи — лучшей дочери на свете. Читай и помни — любовь всегда побеждает.»
Я улыбнулась, погладила мурлыкающего на коленях Рыжика и начала читать. Жизнь действительно продолжалась, и впереди было много хороших дней.
Топ историй для вашего вечера
