— Я устала. Слышишь, Антон? Я больше не могу так жить.
Аня стояла посреди кухни в футболке с чужим логотипом и мятыми шортами. В руках — кружка с остывшим чаем, на лице — злость и усталость.
— Месяц! Мы месяц как женаты были, и я уже тогда просила снять квартиру. А ты все: «Тут уютно, мама готовит, зачем платить за съём».
— Ну извини, Ань, что мои родители пустили нас под крышу, а не выгнали в общагу, — буркнул Антон, не отрываясь от телефона.
— Это не жизнь! Я просыпаюсь под кашель твоего отца и засыпаю под мамины молитвы. Я хочу… я хочу свой утюг, свою сковороду, посуду, понимаешь?
Антон вздохнул, откладывая телефон.
— Хорошо. Найдём. Снимем. Хочешь прямо завтра? Поедем смотреть.
Через неделю они уже перетаскивали коробки в съемную однокомнатную на окраине. Без штор, с облупленным подоконником, но свою.
— Главное — не у родителей, — сказала Аня, ставя на пол сумку с посудой. — Остальное — ерунда.
Месяц спустя Антон звонил матери.
— Мам, привет. Слушай, можешь немного занять? У нас тут с зарплатой задержка, а за квартиру платить надо.
— Ну… хотя бы пятнашку. Я потом верну, как только появится возможность.
Она перевела. Потом ещё раз — на продукты. Потом — просто на жизнь. У Марина Юрьевны в заметках даже появился пункт «Антону — 7 тыс., 10.08.2023».
Вечером она подошла к мужу, Геннадию, с блокнотом.
— Я не хочу быть жестокой. Но он взрослый. У него семья.
Геннадий Павлович смотрел телевизор, но кивнул.
— Я ему в прошлый раз сказал: хватит. Но он ведь знает, что ты всегда смягчишь.
На следующий день Антон появился снова, на этот раз чуть позже обычного. Марина Юрьевна едва успела открыть дверь, как он уже заговорил.
— Мам, привет. Тут такое дело, — он понизил голос, оглянулся на лестничную клетку. — У Ани машина накрылась. Стартер полетел. Там вообще конкретно. Сервис насчитал двадцать с лишним.
— Двадцать тысяч? — переспросила Марина Юрьевна, немного растерянно. — Это точно не развод?
— Мам, ну ты чего? Я же сам с мастером говорил. Ей на работу надо ездить каждый день. Это не игрушка.
Он говорил быстро, на взводе, словно ждал возражения ещё до того, как оно прозвучит.
Марина Юрьевна замялась:
— Антош, у нас сейчас нет свободных денег. Зарплата только через неделю, а пенсия вообще — кот наплакал.
— Мам, ну ты серьёзно? Это просто двадцать. Я же потом верну. Мы же семья, или как?
Геннадий Павлович услышал разговор, отложил пульт.
— А может, кредит оформить? Ну, если уж так прижало.
— Ну «Ты же уже взрослый, семью завел. Самостоятельный стал. Жену обеспечиваешь — так и решай сам свои проблемы, тебе ее и содержать. Хватит ходить к нам, как к банкомату. Пора стать мужчиной.»
Антон сжал кулаки, развернулся и ушёл, хлопнув дверью. В подъезде запахло жареным луком от соседей.
Марина Юрьевна стояла в кухне, глядя на прихожую.
