Она посмотрела на часы. До работы оставалось сорок минут, но она знала, что не сможет сегодня работать. Не после этого.
— Я беру отгул и еду к родителям. Вечером вернусь. Если твоя мать всё ещё будет здесь, я начну бракоразводный процесс.
Костя сделал шаг к ней. — Марин, подожди… Давай поговорим…
— Мы три года говорим, Костя. Я три года прошу тебя поговорить с мамой, установить границы. А ты каждый раз выбираешь её сторону. «Она же старается», «она же помогает», «она же мать». А я кто?
Он молчал, опустив голову.
— Я твоя жена, — продолжила Марина. — Человек, с которым ты клялся прожить жизнь. Но почему-то твоя мама всегда важнее.
— Это неправда! Вы обе мне дороги!
— Нет, Костя. Нельзя сидеть на двух стульях. Нельзя быть женатым и одновременно оставаться маменькиным сынком.
— Да как ты смеешь так говорить! Он прекрасный сын! Заботливый, внимательный!
— К вам — да. А ко мне? — Марина покачала головой. — Знаете, Валентина Петровна, я долго думала, почему вы так меня невзлюбили. И поняла. Вы боитесь остаться одной. Боитесь, что сын создаст свою семью и отдалится. Поэтому вы делаете всё, чтобы разрушить наш брак.
— Бред! Я хочу вам только добра!
— Нет. Вы хотите контроля. Над сыном, надо мной, над нашими деньгами, над нашей жизнью. Но это закончилось.
Марина направилась к выходу, но в дверях обернулась.
— И знаете что? Те деньги, что вы сняли со счёта… Я догадываюсь, куда они ушли. Ремонт в вашей квартире, новая шуба, отдых в санатории. Всё это было в последние полтора года. Вы использовали нас. Использовали своего сына.
Лицо свекрови стало багровым.
— Я имею право! Я его вырастила!
— Дети — это не инвестиция, — ответила Марина. — Вы вырастили его не для того, чтобы потом требовать дивиденды.
Она вышла из кухни, оставив мать и сына наедине. В прихожей она надела пальто, взяла сумку. Руки слегка дрожали, но она чувствовала странное облегчение. Словно сбросила с плеч тяжёлый груз.
Она уже открывала дверь, когда услышала за спиной шаги. Костя.
Она обернулась. Он стоял в дверном проёме, растерянный, жалкий.
— Я… Я поговорю с мамой. Она съедет. Обещаю.
Марина посмотрела ему в глаза.
— Дело не только в том, чтобы она съехала, Костя. Дело в том, что ты полтора года обманывал меня. Знал про этот счёт и молчал. Это предательство.
— Я не хотел… Я думал, мама знает, что делает. Она же старше, опытнее…
— Тебе тридцать два года. Ты взрослый мужчина. Пора перестать прятаться за мамину юбку.
Из кухни послышался плач Валентины Петровны — театральный, громкий, рассчитанный на то, чтобы его услышали.
— Иди, — устало сказала Марина. — Утешь её. Это же твоя мама.
Она вышла, тихо закрыв за собой дверь.
На улице было холодно. Ноябрьский ветер пробирался под пальто, но Марина не замечала холода. Она шла к остановке и впервые за долгое время чувствовала себя свободной.
Телефон зазвонил, когда она садилась в автобус. Костя. Она сбросила вызов. Потом ещё один. И ещё. На четвёртый раз она выключила телефон совсем.
В родительском доме пахло пирогами. Мама пекла их каждые выходные, но сегодня был будний день.
— Мариша? — удивилась мать, открыв дверь. — Ты чего не на работе?
И тут Марина расплакалась. Все эти годы она держалась, терпела, пыталась наладить отношения. А сейчас, в тёплых маминых объятиях, дала волю слезам.
Отец вышел из комнаты, увидел плачущую дочь и потемнел лицом.
— Обидел? — коротко спросил он.
Марина кивнула, не в силах говорить.
Они сидели на кухне втроём. Марина рассказывала, родители слушали. Мама время от времени вздыхала, отец хмурился всё сильнее.
— Значит, счёт тайный открыли, — подвёл итог отец. — И деньги семейные тянули. Это мошенничество, между прочим.
— Пап, я не хочу их сажать. Я просто хочу нормально жить.
— А с таким мужем разве нормально проживёшь? — спросила мама. — Он же маменькин. Не изменится.
— Может, изменится, — без особой надежды сказала Марина.
Родители переглянулись.
— Доча, — сказал отец. — Мы тебя любому решению поддержим. Но подумай: тебе тридцать лет. Вся жизнь впереди. Стоит ли тратить её на человека, который не может выбрать между мамой и женой?
Марина молчала. В глубине души она знала, что отец прав.
Телефон она включила только вечером. Сорок три пропущенных вызова от Кости. Двенадцать от свекрови. И гора сообщений.
Она открыла переписку с мужем.
«Я всё понимаю, прости».
«Приезжай домой, пожалуйста».
Последнее сообщение пришло час назад.
«Мама вернула деньги. Все, что сняла. Принесла наличными. Триста восемьдесят тысяч».
Марина перечитала его дважды. Потом набрала ответ.
