— Максим! — Галина Ивановна смотрела на него с таким видом, словно он воткнул ей нож в спину. — Ты… ты выбираешь её? Эту… которая тобой манипулирует?
— Я выбираю свою семью, мам. Свою жену. И наш дом.
— Это не ваш дом! Это ЕЁ квартира, она тебе это каждый день напоминать будет!
— Нет, — Татьяна покачала головой. — Я напоминаю об этом только когда нарушают мои границы. Когда в мой дом входят без спроса. Когда роются в моих вещах.
Галина Ивановна медленно, словно каждое движение причиняло ей физическую боль, достала из кармана связку ключей. Она отцепила два ключа — от входной двери и от подъезда — и бросила их на журнальный столик с таким видом, словно бросала сыну тридцать сребреников.
— Забирай, — она посмотрела на Татьяну с нескрываемой ненавистью. — Но запомни, девочка. Когда тебе понадобится помощь, когда ты будешь одна с ребёнком на руках, не жди от меня поддержки.
— У нас нет детей, — спокойно ответила Татьяна.
— Пока нет. Но будут. И вот тогда посмотрим, как ты без свекрови справишься. Как будешь умолять меня посидеть с внуками, пока ты на своей драгоценной работе!
— Если будут дети, — Татьяна подняла подбородок, — я найму няню. На деньги, которые зарабатываю на своей драгоценной работе. Или попрошу помощи у людей, которые уважают мои границы.
Галина Ивановна встала, подхватила свою сумку и направилась к выходу. У порога она обернулась.
— Максим, ты совершаешь огромную ошибку. Она тобой командует, а ты и не видишь!
— Мам, иди домой, — устало сказал Максим. — Просто иди.
Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стёкла в серванте. Татьяна и Максим остались вдвоём в звенящей тишине.
— Ты правда пошла бы к нотариусу? — наконец спросил он.
— Правда, — Татьяна села на диван, внезапно почувствовав страшную усталость. — Максим, я люблю тебя. Но я не могу жить в доме, где нет моего личного пространства. Где твоя мать может войти в любой момент и начать хозяйничать.
— Она просто привыкла заботиться обо мне…
— Тебе тридцать два года, Макс. Ты не маленький мальчик, которому мама готовит кашку. Ты взрослый мужчина с женой и собственной жизнью. Пора это понять и твоей матери.
Максим сел рядом, обхватил голову руками.
— Она теперь не придёт. Обидится надолго.
— И это хорошо, — Татьяна погладила его по плечу. — Нам нужно научиться жить самостоятельно. Быть настоящей семьёй, а не придатком к твоей маме.
— У неё есть подруги, есть работа, есть дача, есть хобби. Она не одинока, Макс. Она просто не хочет отпускать тебя. Но рано или поздно это должно было произойти.
Максим поднял на неё глаза, и в них была такая растерянность, что у Татьяны сжалось сердце. Она понимала, как ему тяжело. Всю жизнь он жил под крылом властной матери, которая решала за него всё — от выбора института до цвета носков. И вот теперь ему пришлось сделать выбор самому.
— Таня, а вдруг она права? Вдруг мы не справимся одни?
— Справимся, — твёрдо сказала она. — Знаешь, когда умерла бабушка и я осталась совсем одна, мне было страшно. Казалось, что я не смогу, не выдержу. Но я смогла. Закончила институт, нашла работу, встретила тебя. И мы сможем. Вместе. Без посторонних.
— Моя мать — не посторонняя…
— Для нашей семьи — посторонняя, Макс. Родственница, но посторонняя. У неё своя жизнь, у нас — своя. И это нормально.
