Это было последней каплей. Марина почувствовала, как её руки начинают дрожать от сдерживаемого гнева. Она готовила каждый день, вставала на час раньше, чтобы приготовить мужу завтрак, продумывала меню, старалась разнообразить рацион. А тут свекровь принесла еду, словно Марина вообще не умеет готовить.
— Спасибо, Тамара Ивановна, — сказала она максимально ровным голосом. — Но у нас достаточно еды.
— Ой, да ладно тебе обижаться, — махнула рукой свекровь. — Я же не со зла. Просто хочу, чтобы мой сын нормально питался. Ты же понимаешь, материнское сердце не обманешь. Я вижу, что Димочка не доедает.
— Мам, я прекрасно питаюсь, — попытался вмешаться Дмитрий, но его голос снова прозвучал неубедительно.
— Конечно, конечно, — Тамара Ивановна погладила сына по голове, словно он был маленьким мальчиком, а не тридцатилетним мужчиной. — Ты у меня всегда был таким деликатным, никогда не жаловался.
Марина встала из-за стола и начала убирать посуду, чтобы занять руки и не сказать ничего лишнего. Но свекровь последовала за ней на кухню.
— Знаешь, Марина, — начала она доверительным тоном, — я понимаю, что ты стараешься. Но семейная жизнь — это искусство. И ему надо учиться. Я вот тридцать лет прожила с Димочкиным отцом, знаю, что говорю. Мужчину надо баловать, холить и лелеять. А ты всё на работе пропадаешь.
— Дмитрий тоже работает, — напомнила Марина.
— Ну так он же мужчина! Это его обязанность — обеспечивать семью. А женщина должна создавать уют.
Марина прикусила язык так сильно, что почувствовала вкус крови. Она зарабатывала не меньше мужа, иногда даже больше. Но свекровь жила в своём мире, где женщина должна сидеть дома и ждать мужа с работы с горячим ужином.
— Кстати, о работе, — продолжила Тамара Ивановна. — Не думаете ли вы наконец о детях? Время идёт, Марина. Тебе уже двадцать восемь. Часики-то тикают.
— Мам! — наконец-то подал голос Дмитрий. — Мы же просили не поднимать эту тему.
— А что такого? Я имею право интересоваться, когда у меня появятся внуки. Все мои подруги уже нянчатся, а я что? Вот Лена, кстати, уже второго ждёт.
Марина резко развернулась.
— Тамара Ивановна, мы с Дмитрием сами решим, когда нам заводить детей. И я была бы признательна, если бы вы перестали сравнивать меня с этой Леной.
Повисла тишина. Свекровь смотрела на Марину с изумлением, словно та только что сказала что-то невообразимо грубое. Дмитрий замер между ними, не зная, на чью сторону встать.
— Ну, знаете ли, — Тамара Ивановна выпрямилась и приняла оскорблённый вид. — Я просто пытаюсь помочь. Но если мои советы не нужны…
— Мам, не надо так, — забубнил Дмитрий. — Марина просто устала, у неё была тяжёлая неделя.
— У всех тяжёлая неделя, — отрезала свекровь. — Но это не повод грубить старшим.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то оборвалось. Три года она терпела. Три года улыбалась, кивала, соглашалась. И что получила взамен? Постоянную критику, сравнения с другими женщинами и полное обесценивание всех её усилий.
— Я не грублю, — сказала она спокойно. — Я просто прошу уважать наши с Дмитрием границы.
— Границы? — Тамара Ивановна рассмеялась. — Какие ещё границы между матерью и сыном? Это всё ваши модные психологи придумали. Раньше никаких границ не было, и семьи были крепкие.
— Раньше невестки помалкивали и терпели, — вырвалось у Марины.
— И правильно делали! — свекровь торжествующе подняла палец вверх. — Уважение к старшим — основа семьи. А вы, современные, только о себе думаете. О своей свободе, о своих правах. А о том, что у мужа есть мать, которая его вырастила, выкормила, на ноги поставила — об этом забываете!
— Никто не забывает, — Марина чувствовала, как её голос начинает срываться. — Но это не даёт вам права приходить в наш дом и указывать, как нам жить.
— В ваш дом? — Тамара Ивановна повысила голос. — Позвольте напомнить, что первый взнос за эту квартиру дала я! Так что это и мой дом тоже! Это была правда, которую свекровь не уставала напоминать при каждом удобном случае. Да, она помогла с первым взносом по ипотеке. Но саму ипотеку платили Марина с Дмитрием, каждый месяц, уже три года. Однако для Тамары Ивановны это не имело значения. Она считала, что её финансовая помощь даёт ей право распоряжаться их жизнью.
— Мам, пожалуйста, — Дмитрий наконец встал между ними. — Давайте не будем ссориться.
