— И что? Ты тут жил, вкладывался!
— Мам, я почти ничего не вкладывал…
— Как это ничего? А ремонт?
— Какой ремонт? Я обои поклеил криво, Таня переделывала…
— Замолчи! — свекровь была в ярости. — Ты не понимаешь, что делаешь! Она тебя бросила!
— Она не бросала, мам. Она просила время. А мы… мы с тобой её выжили.
Это признание повисло в воздухе. Нина Павловна смотрела на сына с таким изумлением, будто он предал её.
— Паша, — тихо сказала Татьяна. — Впусти меня. Я заберу вещи и уйду. Потом разведёмся спокойно.
— Нет! — свекровь загородила дверь собой. — Никуда ты не пойдёшь! Не позволю!
— Мам, отойди, — Павел попытался оттеснить мать.
— Не трогай меня! Я тебя растила, всю жизнь на тебя положила! А ты ради этой…
— Нет! Выбирай! Или я, или она!
Ультиматум. Классический ультиматум свекрови. Татьяна видела, как Павел борется сам с собой. Как в нём сражаются привычка подчиняться матери и остатки собственной воли.
— Мам, — начал он медленно. — Я люблю тебя. Но это неправильно.
— Всё это. Замки, скандалы. Таня права. Это её квартира.
— Ах так! — Нина Павловна всплеснула руками. — Вот как! Родная мать тебе не нужна!
— Нужна. Но у меня должна быть своя жизнь.
— Своя жизнь! С ней? Которая тебя не ценит?
— Мам, это я её не ценил. Позволял тебе вмешиваться, командовать. Таня терпела десять лет.
— Терпела! Бедная! А я что, не терпела? Не терпела её высокомерие, её карьеру, её подружек?
Павел мягко, но решительно отодвинул мать от двери. Достал ключи и открыл замок.
— Проходи, Тань. Забирай что нужно.
Татьяна переступила порог. Квартира изменилась. Исчезли её любимые шторы, на их месте висели безвкусные кружевные занавески. Фотографии со стен сняли, вместо них — портреты Павла в детстве. На кухне вместо её кофемашины — старый чайник свекрови.
— Где мои вещи? — спросила она.
— В спальне, наверное, — Павел выглядел пристыженным. — Мама действительно много выбросила. Прости.
Татьяна прошла в спальню. Шкаф был полупустой. Её одежда исчезла, остались только старые джинсы и пара футболок. Косметики на туалетном столике не было. Книг на полках тоже.
— Документы где? — спросила она, стараясь сохранять спокойствие.
— Поищи в комоде. Может, там.
Татьяна открыла ящики. В одном из них лежала папка. Её папка! С документами. Она схватила её, прижала к груди.
Она собрала оставшиеся вещи в пакет. Немного одежды, фотоальбом, который чудом уцелел, любимую кружку.
— Это всё? — спросил Павел.
— Всего было больше. Но хватит и этого.
Они вышли в коридор. Нина Павловна стояла у стены, всхлипывая.
— Вот так вот, — причитала она. — Родного сына против матери настроила. Змея подколодная!
— Мам, перестань, — Павел подошёл к ней. — Никто меня не настраивал.
— Настроила! Она всегда это умела! Манипулировать тобой!
Татьяна не стала спорить. Она прошла мимо, к выходу. У порога обернулась.
— Паша, документы на развод я подам завтра. Квартира остаётся мне, это моё добрачное имущество. Алименты и раздел другого имущества мне не нужны. Просто разведёмся и всё.
— Как это всё? — взвилась свекровь. — А моральный ущерб? Павлик из-за тебя страдал!
— Ваш сын сам выбрал свои страдания, — ответила Татьяна. — Когда выбрал маму вместо жены.
— Смею. Потому что это правда. Паша, удачи тебе. И совет — если захочешь ещё раз жениться, сначала отделись от мамы. Живи отдельно. Учись принимать решения сам. Иначе история повторится.
— Не указывай моему сыну!
— Я не указываю. Я желаю ему счастья. Настоящего. Которого у нас не было.
Она вышла. Оля и Андрей ждали на площадке.
— Всё взяла? — спросила подруга.
— Будем судиться за остальное?
— Нет. Не стоит оно того. Главное — документы целы.
Они спустились вниз. У подъезда Татьяна остановилась, оглянулась на окна своей уже бывшей квартиры. В одном из них мелькнул силуэт свекрови.
— Знаешь, — сказала она Оле, — я думала, будет больнее. Но на самом деле… легко. Словно камень с души свалился.
— Да. Десять лет попыток построить семью с человеком, который так и не смог повзрослеть. Не смог отделиться от мамы.
— Нет. Это был опыт. Горький, но необходимый. Теперь я точно знаю, чего не хочу в отношениях.
— Третьего лишнего. Особенно если этот третий — свекровь.
Они сели в машину Оли. Когда отъезжали, Татьяна в последний раз взглянула на дом, где прожила десять лет. Где пыталась построить семью. Где так и не стала хозяйкой.
— Знаешь, что самое грустное? — сказала она. — Павел так и не понял. До сих пор думает, что дело во мне. Что я ревновала, капризничала. А дело было в нём. В его неготовности быть мужем. В его страхе отпустить мамину руку.
— Может, поймёт. Со временем.
— Может быть. Но это уже не моя забота.
Через месяц развод был оформлен. Павел не сопротивлялся. Квартира осталась за Татьяной, как и планировалось. Нина Павловна пыталась скандалить в суде, но судья быстро призвал её к порядку.
Через полгода Татьяна узнала от общих знакомых, что Павел всё ещё живёт с мамой. Работу так и не нашёл. Нина Павловна рассказывает всем, какая ужасная была невестка и как она сломала жизнь её сыну.
А Татьяна? Татьяна сделала ремонт в квартире. Настоящий, красивый, без кривых обоев. Повесила новые шторы — яркие, солнечные. Купила ту мебель, которую всегда хотела. И впервые за многие годы почувствовала себя дома.
Настоящего дома, где нет места токсичным людям и их манипуляциям. Где она — полноправная хозяйка своей жизни.
