— Нет, Паша! Я не буду этого делать! Твоя мать переходит все границы! Сначала она требовала, чтобы я готовила ей обеды и носила через весь город. Потом заставляла делать уборку в их квартире каждые выходные. Теперь хочет превратить меня в сиделку! Где предел?
Павел встал и подошёл к окну. Его плечи были напряжены.
— Она моя мать, Марина. Я не могу просто взять и…
— И что? Сказать ей «нет»? — Марина тоже встала. — Павел, мы взрослые люди! У нас своя семья! Когда ты это поймёшь?
Следующее утро началось с настойчивого звонка в дверь. Марина, ещё не до конца проснувшаяся, пошла открывать. На пороге стояла Надежда Петровна собственной персоной. Рядом с ней Катя держала огромную сумку.
— Что ж, раз Павлуша на работе, придётся с тобой объясняться, — без приветствия начала свекровь, проходя в квартиру. — Вот вещи дяди Вити. Лекарства, бельё, всё необходимое. Адрес запиши.
Она протянула Марине листок бумаги.
— Надежда Петровна, я же сказала…
— Ты сказала глупость, милочка. Завтра с утра приходи к нему. Восемь утра, не опаздывай. Завтрак ему нужно готовить, помыть, переодеть.
Катя поставила сумку прямо в прихожей и ухмыльнулась.
— Да, Марин, не забудь про специальную диету. Дядя Витя очень привередливый в еде. Список продуктов в сумке.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Они стояли в её доме, в её прихожей, и распоряжались её временем и жизнью, как будто она была их собственностью.
— Уходите, — сказала она тихо.
— Что? — Надежда Петровна даже отшатнулась от неожиданности.
— Уходите из моего дома. Немедленно. И заберите эту сумку.
— Да ты… Ты понимаешь, с кем разговариваешь? — голос свекрови дрожал от ярости.
— С женщиной, которая пришла в мой дом без приглашения и пытается заставить меня работать бесплатной сиделкой. Уходите, или я вызову полицию.
Надежда Петровна побагровела. Катя схватила мать за руку.
— Мам, пойдём. Пусть Павел с ней разберётся.
Они ушли, хлопнув дверью. Марина осталась стоять посреди прихожей, глядя на оставленную сумку. Она знала — это только начало.
Вечером Павел вернулся мрачнее тучи. Не раздеваясь, прошёл в гостиную.
— Мама звонила. Сказала, ты её выгнала.
— Я попросила её уйти из нашего дома после того, как она пыталась принудить меня к работе сиделки.
— Марина, это же семья!
— Семья? — Марина встала с дивана. — Семья — это мы с тобой! А твоя мать использует тебя как банкомат, а меня как прислугу! И ты это позволяешь!
— Не преувеличиваю? Хорошо, давай посчитаем. За последний год мы дали твоей матери и сестре больше трёхсот тысяч рублей! Триста тысяч, Павел! При этом Катя не работает, а твоя мать получает приличную пенсию!
Павел молчал. Он знал, что жена права, но признать это означало признать, что все эти годы он был слепым. — И знаешь что? — продолжила Марина. — Я устала. Устала быть плохой невесткой. Устала оправдываться. Устала доказывать, что имею право на свою жизнь. Либо ты выбираешь нашу семью, либо продолжаешь быть маменькиным сыночком. Решай.
Она ушла в спальню, оставив его одного. Павел сел на диван, обхватив голову руками. Впервые в жизни он чувствовал себя загнанным в угол. С одной стороны — мать, которая всю жизнь им манипулировала. С другой — жена, которая просила только одного: уважения и права жить своей жизнью.
