— А ты решай. Либо ты с нами, либо продолжаешь быть маменькиным сынком. Но учти — второго шанса не будет.
Игорь медленно поднял голову. Его лицо было серым, под глазами залегли тёмные круги. Он выглядел на десять лет старше своих тридцати пяти.
Эти три слова повисли в воздухе кабинета. Валентина Петровна смотрела на сына так, словно он ударил её.
— Я сказал, что Марина права, — повторил Игорь, и с каждым словом его голос становился твёрже. — Я всю жизнь делал то, что ты хотела. Учился там, где ты сказала. Работал там, где ты устроила. Даже женился… — он запнулся и посмотрел на Марину. — Нет, с Мариной это было моё решение. Единственное правильное решение в моей жизни. И ты это знала. Поэтому и пыталась всё разрушить.
Валентина Петровна сделала шаг назад. Её лицо исказилось от гнева и боли.
— Я всё для тебя сделала! Всю жизнь положила! Отец ушёл, когда тебе было пять, я одна тебя растила!
— И я благодарен тебе за это, — сказал Игорь. — Но это не даёт тебе права управлять моей жизнью. И уж точно не даёт права воровать у моей семьи.
— Воровать? Да я вас содержала!
— Нет, мам. Это мы содержали тебя. И твою дачу, и твои поездки, и твои бесконечные «болезни». Я проверил выписки. За последние пять лет ты получила от нас больше десяти миллионов. Десять миллионов, мам! При этом убеждая Марину, что мы должны экономить на всём.
Марина смотрела на мужа с изумлением. Она не знала, что он проводил собственное расследование. Не знала, что он способен противостоять матери.
Нотариус, всё это время молчавший, наконец заговорил:
— Полагаю, вам стоит решить этот вопрос в суде. Мои полномочия здесь ограничены…
— Не нужен никакой суд, — неожиданно сказала Валентина Петровна. Она выпрямилась, и маска заботливой матери окончательно слетела с её лица. Теперь перед ними стояла женщина, привыкшая добиваться своего любой ценой. — Квартира оформлена на меня. Да, я использовала деньги сына, но это было с его согласия. Все документы подписаны. Можете обжаловать, но это займёт годы. И я сделаю всё, чтобы вы проиграли.
Она подошла к двери, но перед тем как выйти, обернулась:
— Можете жить в квартире. Пока. Но помните — это мой дом. И рано или поздно я его заберу.
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком.
Марина опустилась на стул. Адреналин схлынул, оставив после себя опустошение. Игорь подошёл к ней, неуверенно протянул руку, но она отстранилась.
— Не надо. Не сейчас.
— Марин, прости меня. Я был идиотом. Трусом. Я думал, если буду молчать, всё само как-то устроится…
— Пять лет, Игорь. Пять лет я терпела её унижения. Пять лет ты выбирал её сторону.
— Я знаю. И я понимаю, если ты не сможешь меня простить. Но я изменюсь. Клянусь.
Марина посмотрела на него. В его глазах была решимость, которой она не видела годами.
— Докажи, — сказала она просто. — Не словами. Делами.
Следующие месяцы стали проверкой для их семьи. Валентина Петровна не сдавалась. Она использовала все свои связи, пыталась настроить против них родственников, даже приходила к Алёне в школу, рассказывая учителям, какая у девочки «неблагополучная мать».
