Он лежал в светлом помещении, а рядом стояли трое мужчин в белых халатах.
— Да, повезло мальчишке... — говорил другой голос.
— Да, как сказать?! Сиротой остался... — говорил третий.
Алеша молча думал и жалел, того мальчишку которому повезло и который остался сиротой.
— Все взяли! – папа торопил, — вечно вы копаетесь!
— Да, вроде все… — неуверенно проговорила мама.
Алеша с папой ждали возле двери, а мама уже в который раз проверяла, закрыты ли краны на газовой и водопроводных трубах. Она всегда так делала перед поездкой.
Алеше становилось уже немного жарко, но он терпел, зная, что иначе мама весь день будет вспоминать про эти краны.
Наконец они вышли, папа закрыл своим ключом дверь, а мама подергала ее, проверяя, чем опять вызвала снисходительную папину улыбку.
Ехать предстояло больше часа в деревню, к папиной сестре тете Зине, у нее сегодня был день рождения, да не простой, а круглая дата, почти юбилей – сорок лет.
— Вроде не принято сорок лет-то отмечать? – когда уселись, заговорила мама.
— Может и не принято, а только приехать все равно надо, а то разобидится потом, — отвечал папа, выруливая на проспект.
— Она же вроде не приглашала… — с сомнением посмотрела на него мама.
— Я ее с детства знаю! – не отвлекаясь от дороги, отвечал папа. — Да, не приглашала, но если не приедем, все равно обидится.
Да и Михаил намекал, что ждать будут. Ну и, в конце концов, кто нам запретит в свой выходной к родственникам съездить?!
Алеша на заднем сидении, крепко пристегнутый к детскому креслу, устав от однообразия пейзажа начал засыпать.
Его разбудил мамин истошный крик, открыв глаза, он увидел, как немного слева неестественно быстро приближается, светя фарами какой-то большой серый автомобиль, разглядеть его он не успел, последовал скрежещущий удар, и их машина как в замедленной съемке начала заваливаться направо.
Совершив два полных оборота, она ударилась о березовый комель и слегка приподнявшись, тяжело рухнула на колеса.
— Мама! – пытаясь крикнуть, прошептал Алеша.
Мама не отвечала, молчал и папа.
***
— Несколько царапин и все, — Алеша вдруг услышал неизвестный голос и открыл глаза.
Он лежал в светлом помещении, а рядом стояли трое мужчин в белых халатах.
— Да, повезло мальчишке... — говорил другой голос.
— Да, как сказать?! Сиротой остался... — говорил третий.
Алеша молча думал и жалел, того мальчишку которому повезло и который остался сиротой.
— Он смотрит! В себя пришел... — вдруг воскликнул один из стоявших рядом мужчин.
— Ну, привет, везунчик! — на Алешу смотрел, немного нагнувшись, высокий бородатый врач.
— Алешенька! – на следующий день в палату вошла заплаканная тетя Зина, — Сиротинушка!
Она рыдала присев на край кровати в ногах Алеши, наконец, вытерев слезы платочком, тетя Зина, шмыгая носом, строго посмотрела на него.
— Как выпишут, ко мне поедем. Будешь сейчас у нас жить… Один ты остался, нету больше у тебя родителей-то…
Потрясенный Алеша лежал, боясь пошевелиться.
— Что же ты не ревешь? Поплачь, легче будет…
Потом она выкладывала из своей сумки какие-то гостинцы, засовывая их в тумбочку и все наговаривала:
— Я уж тебе и место приготовила, будешь на диванчике спать…
— Вовка ждет, говорит; «На рыбалку с ним пойдем»… И Светка тоже…
— Дядя Миша тебя шибко ждал, тоже обрадуется…
— Спрашивала. Сказали, скоро выпишут…
— Если успеем, на девятый день на кладбище съездим…
— Ну ладно, давай, поправляйся! Говорят, сотрясение у тебя было…
— До свиданья, Алешенька! – за ней закрылась дверь и в палате вдруг установилась желанная тишина.
Ночью, накрыв голову подушкой, Алеша впервые после аварии плакал, но, легче от этого все равно не стало.
***
— Вот смотри, тут ты и будешь спать, — рассказывала тетя Зина.
— Вовка, покажи тут у нас все, — обратилась она к стоявшему в дверном проеме сыну, — огород наш посмотрите, скотину. Я пойду на стол накрывать.
Алеша молча следовал за Вовкой, проводившим немногословную экскурсию.
— Тут картошка растет, — он открыл широкую дверь сарая, явив уходящий за изгиб рельефа, как показалось Алеше бескрайний огород.
— Тут скотину держим, — Вовка раскрыл дверь в остро пахнущий крытый загон со следами недавнего пребывания животных.
— А где скотина? – несмело спросил Алеша.
— Пасется, — буднично ответил Вовка.  (продолжение в статье)  
   
       Телефон на маникюрном столике завибрировал коротко и зло, словно оса, присевшая на сладкое. Я как раз заканчивала покрывать ногти своей постоянной клиентке, Марине Викторовне, сложным перламутровым лаком.
– Леночка, что-то срочное? – она с беспокойством посмотрела на меня поверх очков.
– Нет-нет, всё в порядке, – я улыбнулась самой спокойной из своих улыбок. Той, которую оттачивала годами. – Просто спам, наверное. Давайте подсушим этот ноготок и будем любоваться.
Но это был не спам. Я знала, кто пишет. И знала, что там написано. Сердце не ёкнуло, не ухнуло куда-то вниз, как раньше. Оно просто продолжало ровно биться, гоняя кровь по венам. Внутри всё было тихо и холодно, как в зимнем лесу.
Когда Марина Викторовна, рассыпаясь в благодарностях, ушла, я взяла телефон. Всего одно сообщение. От Олега.
«Я ухожу. Не ищи. Мы с Ириной летим в Турцию, начинать новую жизнь. Я снял все деньги с нашего общего счёта. На развод подал. Прощай».
Я перечитала его три раза. Не потому что не верила. А чтобы в полной мере оценить… лаконичность предательства. Никаких тебе «прости», «так получилось», «дело не в тебе». Просто констатация факта. Снял деньги. Улетел с секретаршей. Подал на развод. Бум.
В салоне пахло лаком, кофе и духами – моим миром, который я построила своими руками. За окном суетился город, жили своей жизнью люди. И в эту самую секунду мой муж, мужчина, с которым мы прожили тридцать лет, сидел в кресле самолета рядом с двадцатисемилетней девицей и думал, что уничтожил меня. Что оставил выжженную землю, руины, на которых я буду выть от горя и безысходности.
Я усмехнулась. Каким же наивным он был.
Он понятия не имел, что к этому сообщению я готовилась два года. Ровно с того дня, как он впервые пришёл домой с чужим запахом на рубашке – не приторными духами, а чем-то неуловимо сладким, молодым, – и счастливой, дурацкой улыбкой на лице.
В тот вечер я плакала. Последний раз. А на утро проснулась другим человеком. Я поняла, что мой брак – это дом с подгнившим фундаментом. Можно делать ремонт, переклеивать обои, но однажды он всё равно рухнет. И лучше встретить этот момент не под обломками, а стоя рядом, с чашкой горячего чая в руках и планом дальнейших действий в голове.
И мой план был безупречен.
Первым делом я пошла не к подругам плакаться, а к юристу. Молодая, хваткая девушка по имени Анна посмотрела на меня с сочувствием, а потом сказала фразу, которая стала моим девизом: «Слезы в суде не помогут.  (продолжение в статье)  
   
       
– Анжелика Сергеевна, прошло полгода, пора освободить квартиру, – девушка бесстрастно протянула документы.
– Как ты можешь, Лена? – у седой женщины предательски задрожали губы. – Я прожила с твоим отцом почти 15 лет, у меня тоже есть права.
– Какие? Вы ему не жена, завещание он не оставил. А мне вы вовсе никто.
– Это не по-человечески, Лена, так нельзя поступать.
– Да? Вы серьезно сейчас говорите? То есть, будь вы на моем месте, подарили бы двухкомнатную квартиру родителей чужой женщине?
Анжелика Сергеевна отвернулась к окну, чтобы спрятать слезы беспомощности.
– Слушайте, я понимаю – за три дня выехать не получится, но, думаю, трех месяцев вполне достаточно, чтобы найти жилье. И не вынуждайте меня обращаться в полицию.
– Подумай, чего хотел бы твой отец, – сделала попытку многолетняя «незаконная» супруга.
– Отец умер, – сухо ответила Лена. – И, давайте откровенно, ему всю жизнь было на меня наплевать.
– Неправда! Он всегда пытался наладить с тобой отношения, а ты… ты не хотела ему счастья, в могилу свела раньше времени.
– Согласна.  (продолжение в статье)  
  