Оля не помнила, как долго просидела на полу в кабинете отца, сжимая письма в руках. Когда входная дверь хлопнула, возвещая о возвращении матери, она вскочила, сунула конверт в карман и вышла из комнаты.
За ужином она молчала, не в силах смотреть в глаза женщине, которую всю жизнь считала матерью. Нина Семёнова — миниатюрная, седая, с добрыми морщинками у глаз — что-то говорила о завтрашних делах, но Оля не слушала. В голове звучал только один вопрос: почему они не сказали?
Той ночью Оля не спала. К утру решение созрело само собой. Она не могла оставаться здесь, делая вид, что ничего не произошло. Ей нужны были ответы. Ей нужно было узнать, кем были её настоящие родители.
Утром она собрала вещи и оставила записку: «Мама, прости. Мне нужно время. Не волнуйся за меня. Я позвоню». Она не написала, что знает правду. Не могла причинять боль женщине, которая только что похоронила мужа.
У Оли была подруга, Катя, с которой они учились в университете. Катя жила одна в однокомнатной квартире на окраине и сразу согласилась приютить её. Вечером, сидя на кухне за чаем, Оля рассказала ей всё.
— И что ты будешь делать? — спросила Катя, потрясённая.
— Искать. Я работаю в архиве — знаю, с чего начать. Нужно найти информацию о Марине и Дмитрии Ковалёвых. Журналисты, август 1991. Должны быть записи, статьи, что-то.
Следующие недели превратились в лихорадочный поиск. Оля проводила дни в архивах, библиотеках, редакциях старых газет. Она нашла несколько упоминаний Дмитрия Ковалёва — он писал для независимой газеты, публиковал репортажи о перестройке. Марина работала фотокорреспондентом. Были даже фотографии — молодая пара с фотоаппаратами, улыбающаяся в камеру.
Оля часами всматривалась в эти чёрно-белые снимки. В чертах Марины она пыталась найти своё отражение — разрез глаз, форму губ, родинку на шее. Что-то было похоже, но могло быть и совпадением.
Телефон разрывался от звонков матери. Нины. Той, что воспитала её. Оля не брала трубку. Отвечала только короткими сообщениями: «Я в порядке. Скоро приду». Она знала, что поступает жестоко, но не могла иначе.
Прорыв случился неожиданно. В одном из архивов Оля познакомилась с Сергеем — молодым историком, который писал диссертацию о событиях 1991 года. Он часто работал в том же читальном зале, и однажды, заметив, что Оля в который раз просматривает газеты августа того года, спросил:
— Вы тоже занимаетесь путчем?
Оля подняла глаза. Перед ней стоял высокий мужчина лет тридцати пяти с серыми глазами и начинающей седеть бородой. Что-то в его взгляде было тёплым и понимающим.
— Не совсем, — она смутилась. — Это… личное.
Он не стал расспрашивать, но на следующий день принёс ей папку с копиями материалов.
— Может, это пригодится, — просто сказал он.
Так началось их общение. Сергей помогал Оле в поисках, делился контактами людей, которые могли что-то знать. Постепенно она рассказала ему свою историю. Он слушал внимательно, не перебивая, и когда она закончила, сказал:
