А Константин Ермолин пришел через два дня. Постеснялся сначала, но Лена сама позвала:
— Костя, заходи. Чай будем пить.
Сели за стол — бывшие супруги, дочь, соседка. Неловко было сначала, а потом разговорились.
— Лен, прости, что про квартиру говорил, — буркнул Костя. — Марина наплела…
— Да я и правда хотела продать. Но теперь… Теперь все иначе.
Рассказала про документы. Костя слушал, кивал:
— Я всегда говорил — Нина Павловна святая женщина. Помнишь, как она нас мирила?
— Помню. Пироги пекла, за стол сажала. Говорила: «Поешьте и помиритесь. Жизнь короткая, чтобы злиться.»
Ушел Костя поздно. На прощание сказал:
— Если помощь нужна с ремонтом — зови. Я же строитель.
А Валентина Сергеевна смотрела из окна, как во дворе Лена с Настей и Костей о чем-то оживленно говорят, и думала: Нина Павловна, наверное, радуется там, наверху. Семья собирается. Пусть не совсем обычная, но семья.
Документы Лена оформила в рамку, повесила в комнате:
— Пусть висит. Чтобы помнить — меня выбрали. Из всех детей в детдоме — меня. И любили. По-настоящему любили. А я только теперь поняла.
Вот так тайна сорокалетней давности изменила все. К лучшему, как оказалось. Лена осталась в родном городе, Настя — тоже. Костя стал часто заходить — то полку прибить, то кран починить. Марина, его сестра, языком больше не чесала — Лена ее на место поставила.
А Валентина Сергеевна иногда думает: правильно ли сделала, что показала документы? И каждый раз отвечает себе: правильно. Правда, даже горькая, лучше лжи. А любовь — она сильнее правды. Нина Павловна с Андреем Михайловичем это доказали.
Через месяц Лена позвонила Валентине Сергеевне: — Знаете, я тут кое-что сделала. Съездила в Москву. К тому психологу.
— Нашла его в том же кабинете. Сидит, важный такой. Новые клиенты — молодая пара. Он им про «токсичных родителей» рассказывает, про необходимость «эмоциональной сепарации». Я дождалась, пока клиенты уйдут.
— Лена, что вы сделали?
— Зашла. Он меня узнал, обрадовался даже: «Елена! Как ваши успехи в выстраивании личных границ?» А я подошла близко-близко. И плюнула ему в лицо. Прямо в его умную рожу. Он в шоке, а я говорю: «Это вам за мою маму. За то, что я три года любви потеряла. За то, что бросила человека, который меня из детдома забрал.»
— Да, некрасиво. Но знаете, как легко стало! Он там орал что-то про полицию, а я ушла. И знаете что? Его новые клиенты за мной выбежали. Спасибо сказали. Тоже к родителям помириться поехали.
Автор: Татьяна Томилова
