— Валентина Сергеевна, — Лена раздраженно поморщилась. — Я понимаю, вы привыкли всех воспитывать. Но это мое дело.
И ушла. А Валентина Сергеевна осталась с тайной. Может, Лена потому такая черствая, что не знает — Нина Павловна ее выбрала, полюбила, вырастила как родную?
На следующий день во двор въехала машина Маринки, младшей сестры Кости Ермолина. Боевая женщина, язык без костей.
— Тетя Валя! — заорала с порога. — Вы слыхали? Эта змея квартиру продает! Нинки Павловны еще сорок дней не прошло!
— Марина, не кричите.
— Да как не кричать? Мой брат дурак, конечно. Но Ленка — вообще! Мать родную за деньги продала! Костя говорит — она еще при живой Нине Павловне квартиру на себя переписала. Типа дарственная. А старушка уже плохо соображала.
Валентина Сергеевна поджала губы. Сплетни она не любила, но информация заставляла задуматься.
— А Настя? Внучка-то хоть приехала?
— Какое! — махнула рукой Марина. — Ленка ее в Англию отправила учиться. Дорого, говорит. Вот и продает бабкину квартиру.
Вечером Валентина Сергеевна не выдержала. Достала из шкафа папку — она принесла документы к себе, чтобы случайно не выбросили. И пошла к Лене.
Та открыла в халате, с бокалом вина:
— Валентина Сергеевна? Что-то случилось?
— Можно войти? Поговорить надо.
Села на кухне — той самой, где маленькая Леночка делала уроки. Положила папку на стол.
— Это документы вашей мамы. Я подумала, вам нужно взглянуть.
Лена небрежно открыла папку. И замерла. Медленно вытащила свидетельство об удочерении.
— Нашла, когда убиралась. В серванте лежало. Вы не знали?
Лена покачала головой. Лицо стало белым, как бумага.
— Удочерена… Детдом… Три года…
Читала и перечитывала, будто не веря глазам. Потом вдруг расплакалась — страшно, некрасиво, размазывая тушь.
— Она мне ничего… Почему она не сказала?
— Наверное, боялась потерять вас. Любила очень.
— Любила? — Лена подняла глаза. — Да она вечно пилила меня! За оценки, за друзей, за Костю… Ничего ей не нравилось!
— Это от любви. Хотела, чтобы у вас все хорошо было.
— И я ее бросила. Знаете почему? — Лена горько усмехнулась. — Психолог. Модный такой, московский. Две тысячи за сеанс. Объяснил мне, что мама — токсичная. Нарциссическое расстройство, созависимость, нарушение личных границ. «Вам необходима сепарация, — говорил. — Дистанцируйтесь от деструктивных паттернов.» И я дистанцировалась. В Москву уехала. Раз в год приезжала, как на повинность. А она… она меня из детдома забрала. Выбрала. Могла родить своего ребенка — молодая была. А выбрала меня.
