Света застыла, её вилка зависла в воздухе. До конца августа? Это ещё два месяца! Она посмотрела на Женю, ожидая, что он скажет хоть слово. Но он молчал, ковыряя еду.
– Тамара Николаевна, – Света постаралась говорить спокойно, – мы с Женей планировали сами пожить в доме. У нас ремонт, дела…
– Дела? – свекровь вскинула брови. – Какие дела важнее семьи? Света, я думала, ты рада будешь. Женя же не против, правда, сынок?
Женя поднял голову, его лицо покраснело.
– Мам, – начал он, но его голос дрогнул, – может, вы всё-таки…
– Что? – Тамара Николаевна посмотрела на него так, будто он предал её. – Хочешь мать выгнать?
Света почувствовала, как внутри всё оборвалось. Она встала из-за стола, не сказав ни слова, и ушла в спальню. Там, закрыв дверь, она села на кровать и закрыла лицо руками. Слёзы жгли глаза, но она не дала им пролиться.
Через час Женя постучал в дверь.
– Свет, можно? – его голос был тихим, почти умоляющим.
Она открыла дверь, но не посмотрела на него.
– Я поговорю с ней, – сказал он. – Завтра. Обещаю.
– Завтра? – она горько усмехнулась. – Женя, ты уже неделю обещаешь. А они остаются до конца лета!
– Я знаю, – он сел рядом, пытаясь взять её за руку, но она отстранилась. – Свет, я не хочу ссориться.
– А я не хочу жить в гостинице, – отрезала она. – И если ты не можешь это исправить, я уеду.
Женя смотрел на неё, и в его глазах была смесь страха и отчаяния.
– Не уезжай, – тихо сказал он. – Дай мне шанс.
Света молчала, глядя в окно, за которым шумело море. Она любила этот дом. Любила Женю. Но сейчас она чувствовала себя чужой в собственной жизни. И если Женя не найдёт в себе силы сказать «нет», ей придётся сделать это самой. Но как?
– Тамара Николаевна, – Света сжала край простыни, пытаясь не сорваться, – я же не против гостей, но мы не можем принимать всех каждый день! Это наш дом, не пансионат!
Свекровь поджала губы, её глаза сверкнули. Она явно не ожидала, что Света ответит так резко. Утро было жарким, солнце заливало спальню через открытое окно, а запах моря смешивался с ароматом кофе, который Женя варил на кухне. Но даже этот уютный момент не мог смягчить напряжение, повисшее в воздухе.
– Ты, Света, прямо как чужая, – Тамара Николаевна покачала головой. – Я думала, ты рада будешь, что семья вместе. А ты… эгоистка, вот кто!
– Эгоистка? – Света вскочила с кровати, её голос задрожал. – Я три недели готовлю, убираю, стираю за всеми! А вы даже не спросили, хочу ли я этого!
Тамара Николаевна открыла рот, но тут в спальню заглянул Женя, держа в руках две кружки кофе. Его лицо было напряжённым, словно он уже знал, что сейчас начнётся буря.
– Мам, Свет, давайте без криков, – он поставил кружки на тумбочку. – Мы же можем всё обсудить спокойно.
– Обсудить? – Света повернулась к нему, её глаза горели. – Женя, я уже месяц прошу тебя поговорить с мамой! А ты только киваешь и извиняешься!
Женя замялся, глядя то на мать, то на жену. Света видела, как он борется с собой, пытаясь найти слова. Но Тамара Николаевна не дала ему шанса:
– Женя, скажи ей, что это нормально – принимать семью! – она шагнула вперёд, её голос стал громче. – Мы же не чужие! Или ты теперь под каблуком у жены?
Света почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она хотела крикнуть, что это не про каблук, а про уважение, но слова застряли в горле. Вместо этого она схватила сумку и начала бросать в неё вещи – футболки, джинсы, зарядку для телефона.
– Свет, ты что? – Женя шагнул к ней, его голос дрогнул. – Куда ты?
– В город, – отрезала она, не глядя на него. – Мне нужно хоть день пожить без этого… цирка.
Тамара Николаевна фыркнула:
– Ну и беги! А мы тут с Женей прекрасно справимся!
– Мам, хватит! – Женя повысил голос, и Света замерла, удивлённая. Он редко кричал на мать. – Это наш дом, Светин и мой. И я не хочу, чтобы она уезжала из-за нас!
Тишина повисла в комнате, только чайки кричали за окном. Тамара Николаевна смотрела на сына, её лицо было смесью обиды и удивления. Света медленно опустила сумку, её сердце колотилось. Неужели Женя наконец-то решился?
– Свет, – он повернулся к ней, его глаза были полны решимости, – не уезжай. Я поговорю с мамой. Прямо сейчас.
Она кивнула, но внутри всё ещё кипело. Она хотела верить ему, но слишком много раз он обещал и не делал.
Женя отвёл мать на террасу. Света осталась в спальне, прислушиваясь к их голосам через открытое окно. Она не хотела подслушивать, но не могла удержаться – слишком многое было на кону.
– Мам, – начал Женя, его голос был твёрдым, но сдержанным, – ты должна понять. Этот дом – наш с Светой. Мы его для себя покупали, для нашей семьи.
– Для семьи? – Тамара Николаевна хмыкнула. – А я, значит, не семья? Сёстры твои, племянники?
– Семья, – Женя вздохнул, – но у нас с тобой разные представления о том, как это работает. Мы с Светой пять лет копили на этот дом. Она работала сверхурочно, я брал подработки. А теперь… теперь она чувствует себя чужой здесь.
Света прикусила губу, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Женя говорил правду – она действительно чувствовала себя чужой. Каждый день она убирала за гостями, готовила, улыбалась, хотя внутри всё кричало от усталости.
– Женя, – голос Тамары Николаевны смягчился, – я же помочь хотела. Дети на море, свежий воздух… Разве это плохо?
– Плохо, когда это без спроса, – отрезал он. – Мам, ты не спросила нас. Ни меня, ни Свету. Просто решила, что так будет лучше.
