Фаина стояла посреди их маленькой кухни, всё ещё сжимая в руках полотенце, которым вытирала посуду. Прошёл день с того момента, как Сергей вернулся от матери, пообещав поставить точку в этом конфликте. Но внутри Фаины всё ещё бурлила тревога. Нина Ивановна не из тех, кто легко сдаётся. А Лена? Её неожиданное признание в кафе дало надежду, но хватит ли у неё смелости пойти против матери?
– Что она ответила? – Фаина опустилась на стул, чувствуя, как усталость накатывает волной.
Сергей сел напротив, его лицо было усталым, но в глазах горел непривычный огонь.
– Сначала кричала, – честно признался он. – Сказала, что я неблагодарный сын, что ты меня настроила против неё. Но потом… потом Лена её поддержала.
– Лена? – Фаина недоверчиво вскинула брови. – Твоя сестра?
– Да, – Сергей невольно улыбнулся. – Она приехала к маме утром, пока я там был. Сказала, что устала от этих споров. Что ты права, и что они с мамой перегнули палку.
Фаина молчала, переваривая услышанное. Лена, которая ещё недавно мечтала о доле в квартире, вдруг перешла на её сторону? Это было слишком неожиданно, чтобы сразу поверить.
– И что дальше? – спросила она, глядя на мужа.
– Мама согласилась отозвать юриста, – Сергей взял её за руку. – Но… она хочет с тобой поговорить. Сказала, что должна объясниться.
Фаина почувствовала, как внутри всё сжалось. Разговор с Ниной Ивановной? После всего, что было? Она не была уверена, что готова к этому.
– Я не знаю, Серёж, – тихо сказала она. – Мне нужно время.
– Я понимаю, – он сжал её руку. – Но, Фая, я хочу, чтобы ты знала: я с тобой. Что бы ни случилось.
Она посмотрела в его глаза и впервые за долгое время почувствовала, что он действительно на её стороне. Не между ней и своей семьёй, а рядом с ней. Это было маленькое, но важное чудо.
Через два дня Фаина согласилась на встречу. Не потому, что ей так уж хотелось видеть Нину Ивановну, а потому, что устала жить в напряжении. Если этот разговор мог поставить точку, она была готова его выдержать.
Они встретились в кафе – нейтральная территория, где никто не чувствовал себя хозяином. Нина Ивановна пришла одна, без Лены, что уже было неожиданно. Её обычно строгое лицо выглядело непривычно мягким, почти растерянным.
– Фаина, – начала она, едва сев за столик. – Я… я должна извиниться.
Фаина замерла, держа чашку с кофе. Извинения от Нины Ивановны? Это было так же вероятно, как снег в июле.
– За что? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Свекровь вздохнула, её пальцы нервно теребили край скатерти.
– Я вела себя неправильно, – сказала она, и каждое слово, казалось, давалось ей с трудом. – Я думала, что Лида… что она должна была оставить что-то и нам. Мы ведь с ней дружили много лет. Но я ошибалась.
Фаина молчала, боясь спугнуть этот момент. Нина Ивановна, всегда такая уверенная, сейчас выглядела как человек, который впервые признаёт свою ошибку.
– Лена мне всё рассказала, – продолжила свекровь. – Как ты заботилась о Лиде, как была с ней до конца. Я… я не знала всего этого. Или не хотела знать. Мне было проще думать, что ты… – она запнулась, – что ты просто воспользовалась ситуацией.
– Воспользовалась? – Фаина почувствовала, как старый гнев вспыхивает, но заставила себя дышать глубже. – Нина Ивановна, я любила тётю Лиду. Она была мне как мать. И я не просила у неё ничего, кроме её улыбки.
– Я знаю, – свекровь опустила глаза. – Лена сказала то же самое. И Серёжа… он прямо сказал, что если я не остановлюсь, то потеряю его.
Фаина почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Сергей, её мягкий, всегда избегающий конфликтов Сергей, поставил ультиматум собственной матери? Ради неё?
– Я не хочу ссориться, – тихо сказала Нина Ивановна. – Я хочу, чтобы мы остались семьёй. И если для этого нужно признать, что я была не права… я готова. Квартира твоя, Фаина. По праву.
Фаина смотрела на свекровь, пытаясь понять, нет ли в её словах подвоха. Но в глазах Нины Ивановны не было привычной надменности – только усталость и, кажется, искренность.
– Спасибо, – наконец сказала Фаина. – Я ценю, что вы это сказали. Но… мне нужно время, чтобы всё это пережить.
– Конечно, – Нина Ивановна кивнула. – Я не тороплю. Просто знай: я больше не буду вмешиваться.
Они допили кофе в молчании, но это была не та гнетущая тишина, которая сопровождала их прошлые встречи. Это была тишина, в которой зарождалось что-то новое – не дружба, пока нет, но, возможно, понимание.
Когда Фаина вернулась домой, Сергей встретил её в дверях. Его лицо было напряжённым, но в глазах читалось ожидание.
– Ну как? – спросил он, помогая ей снять пальто.
– Она извинилась, – Фаина всё ещё не могла поверить в это. – Сказала, что была не права. И что квартира моя.
Сергей выдохнул, словно с его плеч сняли тяжёлый груз.
– Серьёзно? – он улыбнулся, и эта улыбка была такой тёплой, такой родной, что Фаина невольно улыбнулась в ответ.
– Серьёзно, – кивнула она. – И знаешь… я ей верю.
Они сели на диван, и Фаина рассказала всё: о разговоре, о словах Нины Ивановны, о том, как Лена неожиданно поддержала её. Сергей слушал, не перебивая, а потом взял её за руку.
– Фая, – тихо сказал он, – прости меня. Я должен был сразу встать на твою сторону. А я… я боялся обидеть маму, боялся, что всё развалится.
– Я знаю, – Фаина сжала его руку. – Но ты всё исправил. Ты был со мной, когда это было нужно.
Он обнял её, и она уткнулась ему в плечо, чувствуя, как напряжение последних недель растворяется в этом простом, но таком важном жесте.
Прошёл месяц. Фаина с Сергеем решили не продавать квартиру тёти Лиды. Они начали ремонт, чтобы сделать её своим домом – местом, где они могли бы начать новую главу своей жизни. Иногда Фаина заходила туда одна, сидела на старом диване и вспоминала тётю Лиду. Ей казалось, что Лида где-то рядом, улыбается и одобряет её выбор.
Нина Ивановна сдержала слово. Она больше не поднимала тему квартиры, а когда приходила в гости, приносила домашние пироги и спрашивала, не нужна ли помощь с ремонтом. Лена тоже изменилась – она стала чаще звонить Фаине, но не с претензиями, а чтобы поболтать или пригласить на прогулку с детьми.
Однажды вечером, когда ремонт был почти закончен, Фаина и Сергей сидели в квартире тёти Лиды, окружённые запахом свежей краски и звуками далёкого города за окном.
– Знаешь, – сказала Фаина, глядя на мужа, – я думала, что эта квартира – только моя. Но теперь понимаю: она наша. Твоя и моя.
Сергей улыбнулся, обнимая её.
– Наша, – согласился он. – И, может, когда-нибудь – наших детей.
Фаина кивнула, чувствуя, как сердце наполняется теплом. Они прошли через бурю, но вышли из неё сильнее. И теперь, стоя в квартире, которая стала символом их борьбы и их победы, Фаина знала: они научились уважать границы друг друга. А это, пожалуй, было самым ценным наследством.
