– Что ты сказал? – переспросила Катя, надеясь, что ослышалась. Голос её дрожал, пальцы сжали край кухонного стола.
Сергей стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди. Его тёмные глаза, обычно тёплые, сейчас смотрели холодно, почти чуждо. За окном шёл мелкий дождь, стучал по подоконнику, и этот звук только усиливал напряжение в комнате. Катя чувствовала, как воздух становится густым, словно перед грозой.
– Я сказал, что мама должна получить долю в этой квартире, – повторил Сергей, чеканя каждое слово. – Она всю жизнь мне помогала, а теперь ей негде жить. Это справедливо.
Катя медленно выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Квартира. Их квартира. Та самая, ради которой она работала ночами, брала подработки, отказывала себе в отпуске. Двушка в старом доме на окраине, купленная на её сбережения ещё до свадьбы. Сергей тогда только начинал карьеру в автосервисе, и его вклад был минимальным – пара тысяч на шторы и новый диван. А теперь он стоит здесь и требует отдать часть её дома его матери?
– Справедливо? – Катя прищурилась, голос стал ниже, почти угрожающим. – А то, что я десять лет копила на эту квартиру, работала как проклятая, – это, по-твоему, не считается?
Сергей отвёл взгляд. Его мать, Галина Ивановна, недавно продала свою однушку в и переехала к сестре в деревню. Но, видимо, деревенская жизнь ей быстро надоела, и теперь она хотела вернуться в город. И, конечно, не куда-нибудь, а к ним. В их и без того тесную квартиру.
– Катя, она же не чужая, – мягче сказал Сергей, но в его тоне всё ещё сквозила упрямая решимость. – Это моя мама. Она меня растила одна, без отца. Я ей обязан.
– А мне ты чем обязан? – Катя встала, отодвинув стул с резким скрипом. – Я твоя жена, Серёж. Мы семь лет вместе. Мы строили эту жизнь. А теперь ты ставишь мне ультиматум?
– Это не ультиматум, – он нахмурился, словно её слова его задели. – Это… необходимость. Мама не может жить в деревне. Ей тяжело. А здесь она будет рядом, сможет помогать.
– Помогать? – Катя горько усмехнулась. – Как в прошлый раз, когда она три месяца жила у нас и переставляла всё в доме? Или, когда она учила меня, как «правильно» готовить?
Сергей закатил глаза.
– Ты преувеличиваешь. Она просто хотела быть полезной.
– Полезной? – Катя почувствовала, как внутри закипает гнев. – Она хотела всё контролировать! И теперь ты хочешь, чтобы я отдала ей часть моей квартиры?
– Нашей, – поправил Сергей, и его голос стал твёрже. – Это наша квартира, Катя. Мы женаты.
Она замерла, глядя на него. На его широкие плечи, на знакомый шрам над бровью, который он получил ещё в юности, когда чинил мотоцикл. Этот мужчина был её опорой, её смехом по вечерам, её тёплым боком в постели. Но сейчас он казался чужим. Словно кто-то другой говорил его голосом.
– Нет, Серёж, – тихо, но твёрдо сказала она. – Эта квартира моя. Я её купила до свадьбы. И ты это прекрасно знаешь.
Повисла тишина. Только дождь за окном продолжал своё монотонное бормотание. Сергей опустил руки, его плечи поникли, но он не сдавался.
– Ладно, – наконец сказал он. – Тогда я съезжаю. Мама не может жить в деревне, а я не оставлю её одну.
Катя почувствовала, как пол уходит из-под ног. Съезжаю. Слово ударило, как молоток по стеклу. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но горло перехватило.
– Ты серьёзно? – выдавила она. – Ты выбираешь свою мать вместо меня?
– Я не выбираю, – он покачал головой, но в его глазах мелькнула неуверенность. – Я просто… не знаю, как иначе.
Катя отвернулась к окну, чтобы он не увидел, как у неё дрожат губы. Дождь усиливался, капли стекали по стеклу, размывая серый пейзаж двора. Она вспомнила, как они с Сергеем впервые вошли в эту квартиру. Пустые стены, запах свежей краски, их смех, когда они решили, что спальня будет в той комнате, где больше света. Тогда казалось, что всё впереди – дети, путешествия, уютные вечера. А теперь? Теперь он ставит ей ультиматум.
– Хорошо, – сказала она, не оборачиваясь. – Делай, как знаешь.
Сергей постоял ещё минуту, словно ждал, что она передумает. Но Катя молчала. Тогда он развернулся и вышел из кухни. Хлопнула входная дверь.
Она осталась одна. На столе стояла недопитая кружка чая, уже остывшего. В раковине – пара тарелок от ужина. Всё такое привычное, родное. Но теперь это место казалось чужим.
На следующий день Катя проснулась с тяжёлой головой. Ночью она почти не спала, ворочалась, слушала, как Сергей храпит на диване в гостиной. Он не ушёл, но это не приносило облегчения. Напряжение между ними повисло, как густой туман.
Она вышла на кухню, поставила чайник. За окном всё ещё моросил дождь, и двор выглядел уныло: лужи, голые ветки деревьев, одинокая детская горка, на которой никто не играл. Катя смотрела на это и думала: как же быстро всё может рухнуть?
Сергей появился в дверях, уже одетый в рабочую куртку.
– Я на работу, – буркнул он, избегая её взгляда.
– Ага, – кивнула Катя, размешивая сахар в чашке. Ложка звякала о фарфор, и этот звук раздражал её больше, чем следовало.
– Поговорим вечером? – спросил он, всё ещё глядя в пол.
– Если будет о чём, – холодно ответила она.
Он кивнул и ушёл. Дверь снова хлопнула, но на этот раз Катя не вздрогнула. Она сидела, глядя в чашку, и пыталась понять, что чувствует. Гнев? Обиду? Страх? Всё вместе, смешанное в горький коктейль.
Квартира. Её крепость. Её мечта. Она вспомнила, как в двадцать пять лет, работая менеджером в крохотной фирме, она откладывала каждую копейку. Как отказывалась от новых платьев, от поездок с подругами, от кофе в модных кофейнях. Всё ради того, чтобы иметь своё. Чтобы не зависеть ни от кого. И вот теперь её муж, человек, которому она доверяла, требует отдать часть этого ради его матери.
Катя достала телефон и набрала номер своей подруги Лены.
– Лен, привет, – голос её звучал устало, но она старалась держаться. – Можно к тебе заехать? Мне надо… выговориться.
– Конечно, Кать, – Лена сразу уловила её настроение. – Что стряслось?
– Всё, – коротко ответила Катя. – Просто всё.
Через час она сидела в уютной кухне Лены, в старой хрущёвке на другом конце города. Лена, невысокая, с короткими рыжими волосами и вечной улыбкой, наливала чай и слушала, как Катя выплёскивает всё, что накопилось.
– Он реально сказал, что съедет? – Лена округлила глаза, ставя чайник на стол. – Серьёзно?
– Серьёзно, – кивнула Катя, теребя край скатерти. – И я не знаю, что делать. Я его люблю, Лен. Правда люблю. Но эта его мать… Она как танк. Всегда была такой. А теперь ещё и эта идея с долей в квартире.
– Погоди, – Лена нахмурилась. – А почему Галина Ивановна вдруг решила, что ей нужна доля? Она же свою квартиру продала. Деньги где?
