— Так ты всё-таки пришла, — произнесла Валентина Павловна, чуть подалась вперёд и поставила чашку на блюдце с легким звоном. — Я уж думала, ты обиделась насмерть.
Лена на секунду прикрыла глаза, потом открыла и спокойно ответила:
— У меня не было причины обижаться. Вы же просто хотели «попить чаю».
Она специально произнесла это слово с ударением. Внутри уже давно бурлило, но снаружи — только ровный голос, без эмоций, как будто речь идёт не о ней, а о какой-то посторонней истории. Кафе было почти пустое: ноябрь, вторник, середина дня. За окном валил мокрый снег, подтаивающий, серый, скользкий — как сама ситуация.
— Леночка, — Валентина Павловна протянула руку через стол, будто собиралась коснуться её пальцев. — Ну что ты опять начинаешь. Я же просто соскучилась. Хотела поговорить. А то ведь ты всё занята, всё работа, совещания… Андрей жалуется, что тебя дома не видно.
Лена чуть усмехнулась, но глаза остались холодными.
— Жалуется? Интересно. А со мной он почему об этом не говорит?
— Ой, ну что ты сразу, — свекровь вздохнула, сделала глоток чая и подняла на Лену свои большие глаза с выражением почти искренней тревоги. — Просто я переживаю. Вы так молодые, всё на бегу, всё время куда-то спешите. А семья — это же главное, правда? Я вот тоже когда-то думала, что карьера важнее… а потом поняла, что муж рядом важнее любого начальства.
Лена вздохнула. Этот разговор она знала наизусть. Как и тон. Мягкий, заботливый, чуть упрекающий — с еле заметной примесью превосходства. Она даже не пыталась вмешиваться — пусть говорит.
— И всё же, — продолжала Валентина Павловна, — ты, конечно, молодец. Я вот всегда знала, что из тебя выйдет толк. Не каждая девушка сумеет вот так, без связей, добиться. Сама! Начальница целого отдела! Это, знаешь ли, редкость. — Она улыбнулась, чуть слишком широко. — Не то что некоторые…
Лена молча пододвинула к себе чашку кофе и медленно сделала глоток. Три года назад это же платье — серое, прямого кроя, — Валентина Павловна назвала «вещью с барахолки». С тех пор оно пылилось в шкафу. Сегодня Лена нарочно его достала — проверить, изменилось ли что-нибудь. Изменилось. И не в лучшую сторону.
— Говорите, — наконец произнесла Лена. — Что нужно?
— Что ты, — свекровь всплеснула руками, слишком резко, так что ложечка звякнула о чашку. — Ничего не нужно! Просто хотела увидеться, посидеть, как раньше… — она сделала паузу, покосилась на Лену, потом добавила тише: — Хотя, если уж ты спрашиваешь… есть одно небольшое обстоятельство.
Лена опустила взгляд. Вот оно. Началось.
— У нас с отцом опять неприятность. Машина совсем развалилась, — голос Валентины Павловны стал жалобным, с лёгкой дрожью. — А без неё никак. Магазин далеко, поликлиника — вообще на другом конце города. Мы уж думали сдать старую, да кто её возьмёт? А на ремонт — пятьдесят тысяч просят. Я, конечно, понимаю, что сумма немаленькая, но…
— Пятьдесят, — спокойно уточнила Лена. — И это «немаленькая»? Вы в марте брали тридцать на холодильник. В июле сорок — на лекарства для отца. В сентябре двадцать пять — на дачу, потому что «сгорел насос». И ничего из этого вы не вернули. Верно?
Валентина Павловна растерянно заморгала.
— Леночка, ну что ты сразу так считаешь… Мы же семья! Разве в семье считают? Мы же всё вернём, обязательно, просто сейчас трудные времена…
— Трудные времена, — эхом повторила Лена и кивнула. — Знаю. Только ваши «трудные времена» почему-то совпадают с моими премиями.
Валентина Павловна поджала губы, но тут же снова нацепила улыбку.
— Не сердись. Я ведь не зло, просто выручка нужна. Андрей говорил, что у тебя сейчас хорошие дела на работе, ты молодец. Ты же знаешь, мы гордимся тобой.
«Гордимся»… Лена чуть не рассмеялась. Пять лет назад эта же женщина говорила Андрею: «Ты уверен, что хочешь жениться на девушке без образования и без квартиры?» Теперь она «гордится». Прекрасно.
— Я переведу вечером, — сказала Лена, доставая из сумки кошелёк, хотя понимала, что свекровь ждёт не наличных, а обещания. — Но это последний раз, Валентина Павловна. Серьёзно. Больше — нет.
— Леночка, — голос сразу стал мягче, почти шепотом. — Ну зачем так категорично? Мы же семья…
— Именно поэтому, — резко перебила Лена. — Потому что семья. А в семье не лгут.
Она встала, поправила пальто.
— И не пользуются друг другом.
Когда Лена вышла на улицу, снег шёл уже плотнее. Снег ложился на капот машин, на тротуары, на лица прохожих. Она постояла несколько секунд, глядя, как пар изо рта растворяется в воздухе, и только потом достала телефон. Сообщение мужу набрала коротко:
«Твоя мать опять попросила денег. Пятьдесят. Я дам. Но вечером нам нужно поговорить.»
Ответ пришёл не сразу. Минут через двадцать:
«Лен, не начинай, ладно? Это же мама.»
Лена уставилась на экран. Мама. А она кто тогда? Смешно. Она убрала телефон, села в машину, завела двигатель и включила обогрев. Стёкла запотели почти сразу, и ей показалось, что это не конденсат, а что-то вроде занавеса — непрозрачного, мешающего видеть дорогу.
