Прошла неделя. Валерия впервые за долгое время жила одна. Утро начиналось с кофе без разговоров, вечер — с книгой и сериалом. Тишина была такой плотной, что можно было резать ножом. Казалось бы, всё: Никита ушёл, чемодан уволок, вместе с мамой отрезал себя от её жизни. Но нет. Эта история ещё только собиралась встать ей поперёк горла.
Звонок в дверь прозвенел ранним воскресным утром. Валерия, сонная, в халате, открыла — и едва не выронила кружку. На пороге стояли они. Никита с виноватым лицом, Галина Петровна — с тем самым чемоданом, который неделю назад он волок в её подъезд.
— Мы пришли поговорить, — торжественно произнесла свекровь, будто вершила правосудие.
— Ага, — Валерия отставила кружку на тумбочку. — И что же на этот раз? Уговаривать меня уступить спальню?
— Не иронизируй, — Галина Петровна прищурилась. — Ты должна понять: Никите без меня нельзя. Он страдает. Ты разрушила семью.
— Семью? — Валерия рассмеялась, на этот раз спокойно. — Это вы с ним семья. А я тут так, посторонняя?
Никита пролепетал: — Лер, ну пожалуйста. Давай попробуем ещё раз. Мама готова на компромисс.
— О, интересно, — Валерия скрестила руки. — И какой у вас там компромисс?
Галина Петровна подняла палец, как учительница: — Мы можем так: я переезжаю сюда, в спальню, вы вдвоём на диване в зале. Но я буду готовить, убираться, заботиться о сыне. Ты же работаешь много, тебе самой легче.
Тут Валерия просто застыла. — Простите, — произнесла она тихо, но голос дрожал. — Это сейчас вы всерьёз? Я должна выгнать себя из спальни, чтобы вы “заботились о сыне” в моей квартире?
— Конечно, — уверенно кивнула свекровь. — Ты же жена. Твоя обязанность — поддерживать мужа и его мать.
Валерия глубоко вдохнула. Сердце бешено колотилось, но в голове встал кристально ясный план.
Она пошла в спальню, достала из шкафа документы — свидетельство о праве собственности, куплю-продажу, всё до последней бумажки. Вернулась и положила их на стол.
— Видите? — спокойно сказала она. — Это моя квартира. Куплена мной до брака. Юридически — исключительно моя собственность. И я решаю, кто здесь будет жить.
Галина Петровна побледнела. Никита опустил глаза, как школьник, которого поймали на списывании.
— Поэтому, — продолжила Валерия, — прямо сейчас вы берёте свой чемодан, — она ткнула пальцем, — и уходите. Оба.
— Ты с ума сошла, — зашипела свекровь. — Ты выгонишь собственного мужа на улицу?
— Если он решил, что его семья — это ты, а не я, то да, выгоню. Потому что я — не гостиница и не дурочка, которой можно крутить мозги.
Никита шагнул к ней: — Лер, ну пожалуйста, не делай этого. Мы же только расписались, у нас всё впереди.
— Нет, Никита, — холодно ответила она. — У нас всё позади. Иди туда, где твоя настоящая любовь — к мамочке.
С этими словами она открыла дверь и показала на лестницу.
Молчание висело секунды три. Потом Галина Петровна резко схватила чемодан и дёрнула сына за рукав. — Пошли. Я говорила, что она эгоистка. Без нас ты пропадёшь, сынок.
Никита обернулся. Его глаза были полны растерянности. Но Валерия стояла твёрдо, не дрогнув.
— Уходи, — сказала она тихо. — И не возвращайся.
Валерия осталась одна. Сердце стучало, но в груди не было пустоты. Наоборот — лёгкость. Она впервые за долгое время вдохнула полной грудью.
И поняла: она победила. Не криком, не истерикой, а тем, что поставила точку. В своей квартире, в своей жизни.
И это была правильная точка.
