— Может. А может, просто соврала. Как и в прошлый раз, когда ты переводил деньги «на лекарства», а потом она праздновала день рождения подруги в ресторане.
— Нет, не хватит! — выкрикнула Лена. — Я больше не могу смотреть, как ты превращаешься в послушного мальчика, который бежит по первому звонку.
— Она моя мать, — прошипел он. — Я обязан.
— Ты обязан только быть взрослым. А не мальчиком, которого держат на коротком поводке.
Повисла тяжёлая пауза. Где-то на улице проехала машина, капли дождя барабанили по подоконнику.
— Знаешь, что она сказала мне в магазине на прошлой неделе? — Лена произнесла это почти шёпотом. — «Игорь — добрый мальчик, а вот тебе, видно, просто повезло, что он тебя выбрал».
— Могла, Игорь. И добавила, что нам не стоит торопиться с детьми, пока «финансов нет». Потому что тогда ты, видишь ли, не сможешь им помогать.
Он замер, как будто получил удар.
— Она волнуется за нас.
— Она волнуется за свои переводы. Она знает, что если появится ребёнок, тебе придётся выбирать.
— Перестань, — прохрипел он. — Это гадко.
— Ты не видишь, что творишь? — он вдруг сорвался. — Ты рушишь семью своими подозрениями! Ты превращаешь всё в бухгалтерию, в холодный расчёт!
— Потому что иначе мы останемся без копейки! — выкрикнула Лена. — Хочешь правду? За последние шесть месяцев ты отправил им двести восемь тысяч рублей. Я вела учёт. И ты даже не заметил, как это разрушает нас!
— Ты считаешь, что я предатель, да? Что я выбираю их, а не тебя.
— Я считаю, что ты трус. Потому что боишься сказать «нет».
В этот момент телефон Игоря запищал. Он машинально посмотрел на экран — «Мама». И будто специально: тишина между ними стала звенящей.
— Возьми. Конечно. Возьми.
Он нажал на ответ, отворачиваясь:
— Привет, мам… да… нет, ничего… ага, хорошо… да, переведу.
Секунда за секундой тянулась, как резина. Он говорил тихо, почти шёпотом, но Лена слышала каждое слово. И всё — как по сценарию. «Да, переведу».
Когда он положил трубку, она даже не подняла головы.
— Сколько на этот раз?
— Пятнадцать. У неё опять давление, нужно купить таблетки.
Лена коротко усмехнулась.
— Пятнадцать тысяч на давление. Интересно, какие это таблетки — золотые?
— Я не могу. Я просто не могу больше смотреть, как ты превращаешься в банкомат.
Он шагнул к ней ближе.
— Тогда живи с ним, — сказала она, убирая продукты обратно в пакеты. — Потому что я с этим жить больше не могу.
— Что ты хочешь сказать?
— Что, если так будет продолжаться, я уйду.
Он замер, будто не верил, что услышал.
— Ты не сделаешь этого.
— Сделаю, Игорь. Я устала бороться за внимание собственного мужа.
Она прошла мимо него в комнату, дверь хлопнула.
На кухне остался только запах дождя и тёплого пластика от лампочки над столом. Игорь стоял, глядя на чек, всё ещё лежащий перед ним. Цифры расплывались перед глазами.
Три восемьсот. Тысяча двести — за сыр. Пятнадцать тысяч — за мамино давление.
Он провёл рукой по лицу, опустился на стул.
На следующий день в квартире стояла тишина — вязкая, густая, будто воздух стал тяжелее. Лена проснулась рано, ещё до рассвета. На улице хлестал ноябрьский дождь, ветер стучал по стеклу, а в голове гудело: всё, хватит.
На кухне Игорь уже был. Сидел за ноутбуком, с тем же выражением лица, каким, казалось, он встречал каждый день. Чашка кофе, ровно на краю стола, телефон рядом — будто ждал звонка.
— Нам нужно поговорить, — произнесла Лена, входя.
