— Нет, Женя, — она смотрела прямо. — Мы — соседи по несчастью.
И ушла. Без скандала, без сцены. Только дверь тихо щёлкнула, и в этой тишине впервые за долгое время ей стало легко дышать.
Надежда проснулась от стука в окно. Сначала подумала, что это сон. Потом поняла — кто-то швырнул снежок. Она с трудом поднялась, выглянула. На улице стоял сосед — тот самый музыкант, что не узнал её тогда, у двери. В темно-синем пальто, с гитарой на плече и сигаретой в руке. Улыбался.
— Эй, бухгалтерша, ты вообще живая? — крикнул он, подняв голову. — Уже не совсем, — усмехнулась она, открыв форточку. — Тогда собирайся, — сказал он. — Сегодня будем возвращать тебе пульс.
Прошло полгода с того дня, как она ушла от Жени. Сначала жила у родителей. Потом сняла маленькую квартиру — однушку на пятом этаже, окна на железнодорожные пути. По ночам гудели поезда, и этот звук странно успокаивал. “Жизнь идёт. Где-то — едет, где-то — возвращается”. Она начала дышать. Медленно, с трудом, но — дышать.
Работа в бухгалтерии больше не радовала, зато появилась странная тяга к переменам. Она стала ходить по вечерам пешком — не чтобы похудеть, а просто чтобы идти. Смотреть, как чужие окна светятся. У кого-то — смех, у кого-то — ссоры, а у неё — тишина.
Однажды на углу магазина она встретила того же соседа-музыканта. Его звали Паша. Он снимал комнату неподалёку, играл в баре по пятницам. У него были добрые глаза и чуть охрипший голос. — У тебя всё написано на лице, — сказал он тогда. — Ты только не плачь, ладно? — Я не плачу, — соврала Надежда. — Знаю. Но плакать иногда полезно. Чтобы глаза снова видели.
С тех пор они иногда встречались. Без обещаний, без планов. Он приносил кофе, рассказывал истории о бездомных котах и о женщине, которая прятала гитару мужа под диваном, чтобы он не “срамился в баре”. Надежда смеялась. Смех возвращался — тихо, как птица, которую боишься спугнуть.
Весной Надежда продала свою долю в старой квартире. Купила новую — маленькую, но светлую, в доме, где пахло свежей краской и надеждой. Одна комната, кухня с окном во двор, где играли дети. Паша помог с переездом. Притащил коробки, поставил чайник, открыл бутылку дешёвого вина. — Поздравляю, хозяйка, — сказал он. — Теперь это твой мир. — Маленький мир, — поправила Надежда. — Маленький — зато честный.
Первые недели в новом доме она жила, будто пробуя всё заново. Утро — с кофе и тишиной. Работа — без спешки. Вечера — с книгой или прогулкой. Но внутри всё равно сидела пустота, старая, как след от ожога. Иногда она включала радио, чтобы не слышать собственных мыслей.
А потом позвонила Галина Петровна. — Надя, здравствуй, — голос был не тот, надменности как не бывало. — Женя попал в больницу. Инфаркт. Надежда замолчала. — Я не знаю, к кому обратиться, — продолжала свекровь. — Он никого не слушает. Только тебя вспоминает.
Сердце Надежды сжалось. “Это не моя забота больше”, — подумала она. Но в тот же вечер поехала в больницу.
