Он лежал бледный, с серыми губами и прозрачной кожей. Увидев её, попытался улыбнуться. — Надь… пришла всё-таки. — Пришла, — коротко ответила она, сжимая ремешок сумки. — Как ты? — Живу. Врачи говорят — повезло. — Повезло… — повторила Надежда, не веря.
Он хотел поговорить. О всём. Но слова не складывались. — Прости меня, — только и сказал. — Я… тогда не понял. Всё рухнуло, а я стоял и смотрел, как оно рушится. — Я тебя уже простила, — ответила она. — Просто поздно.
После больницы она долго не могла прийти в себя. Казалось, всё, что было, вернулось — запах его одеколона, его смех, даже то, как он поправлял ворот рубашки. Но теперь эти воспоминания не причиняли боли. Просто — были. Прошлое стало прошлым.
В мае Паша позвал её на концерт. Маленький бар на окраине, лампочки под потолком, запах кофе и гитарных струн. Он пел песню — грустную, но тёплую. Про женщину, которая ушла, чтобы найти себя. — Это про тебя, — сказал он потом. — Плохая песня, — усмехнулась Надежда. — Я не такая. — А я — не музыкант, — ответил он. — Просто человек, который тебя видит.
Лето выдалось жарким. Надежда стала носить платья, перестала красить глаза — зачем, если в них снова свет? Она наконец купила кошку. Маленькую серую, назвала Асей. А вечером, возвращаясь с работы, слышала, как Паша играет на гитаре под окном. Он не приходил без спроса, не требовал внимания. Просто был — где-то рядом.
Однажды, проходя мимо старого дома, где они с Женей жили, она остановилась. Окна — другие. На подоконнике — горшки с цветами. За занавеской мелькнула чужая фигура. “Вот и всё,” — подумала она. — “Теперь это история. Без меня.”
И вдруг стало легко. Не радостно — просто спокойно. Как будто жизнь наконец отпустила, перестала удерживать за горло.
Осенью Паша принес ей письмо. Настоящее, бумажное. — Тебе, — сказал он. — Я нашёл в своём почтовом ящике, может, случайно попало.
Почерк был знакомый. Женя. “Надя, если ты читаешь это, значит, я всё-таки не успел сказать лично. Я долго не понимал, что счастье — это не стены, не ремонт и не прописка. Это человек, который рядом. Я потерял тебя сам. Если сможешь — не ненавидь. Просто живи. И, если получится, будь счастлива. Женя.”
Она перечитала письмо несколько раз. Потом аккуратно сложила и убрала в ящик стола. Не плакала. Только тихо сказала в пустоту: — Спасибо, что отпустил.
Через неделю Паша предложил уехать. — На море, — сказал он. — Просто так. Без плана. — А работа? — Уволим её, — засмеялся он.
И она согласилась. Не потому что влюбилась, а потому что впервые за много лет захотела идти вперёд, а не назад.
Они уехали. Старенькая “Лада”, рюкзак, гитара, кошка в переноске. Дорога петляла между полями, солнце клалось на лицо, ветер бил в волосы.
— Ты счастлива? — спросил Паша, когда они остановились у моря. — Почти, — ответила она. — А что мешает? — Остатки страха. Что всё снова рухнет. — Так не строй, — сказал он. — Просто живи.
Она кивнула. Сняла обувь, пошла по песку. Волны были холодные, но живые. Надежда шагнула в воду, улыбнулась.
Где-то внутри — тихо, почти не слышно — открылось второе дыхание. То самое, которое приходит не от счастья, а от силы. От понимания: всё позади. И всё — впереди.
