— Ничего не заканчивается, Марго. Квартира — общая, я ещё поборюсь.
Она посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом. — Борись. Только потом не удивляйся, если суд увидит, с кем я жила.
Он замер. — Это угроза?
— Нет. Просто правда.
Через неделю он принёс домой букеты — один, второй, третий. Словно начал новую игру. — Давай всё начнём заново, — говорил. — Без ссор, без скандалов.
— Ты не меняешься, — ответила она. — Просто делаешь вид.
— Нет, правда! — Илья сел рядом, взял её за руку. — Я всё понял. Я был неправ. Просто хотел, чтобы всё было идеально.
Маргарита отняла руку. — Идеально — это не значит по-твоему.
— Дай шанс, — прошептал он. — Мы же семья.
— Нет, Илья, мы проект. Неудавшийся.
Он долго сидел молча, потом тихо сказал: — Ты пожалеешь.
— Возможно. Но лучше пожалеть о решении, чем всю жизнь — о бездействии.
День суда был серым. Морось, холод, очередь у входа. Маргарита стояла рядом с адвокатом, держала документы. Илья — в стороне, с матерью. Та смотрела на неё с тем самым выражением, где презрение и жалость смешались в одно.
Когда судья зачитал решение, у Маргариты дрогнули руки. Всё — официально. Брак расторгнут.
Илья даже не подошёл. Просто развернулся и вышел, мать за ним.
А она стояла, словно всё ещё не верила. Мир стал другим — пустым, но лёгким.
Вечером она вернулась домой. Тишина. В квартире пахло сыростью и свободой. На полу — коробки, часть вещей Ильи уже исчезла. Остальное он обещал забрать позже.
Маргарита прошла по комнатам. Коснулась стола, стен, занавесок. Всё казалось непривычным — будто дом впервые начал дышать.
Она поставила чайник, присела на подоконник. Город за окном жил, как ни в чём не бывало. Светофоры, машины, люди. А у неё впервые за долгое время не дрожали руки.
Через пару недель он всё-таки пришёл — за вещами. Без слов прошёл в комнату, собрал сумки. — Не скучаешь? — спросил на прощание, не глядя.
— Нет, — честно ответила Маргарита.
Он усмехнулся. — Всё равно без меня никого не найдёшь.
Она посмотрела прямо ему в глаза. — Может, и не найду. Зато не потеряю себя.
Он хотел что-то сказать, но промолчал. Взял сумки, вышел. Дверь закрылась, и в квартире стало тихо. Настояще.
Первое утро после его ухода было странным. Маргарита проснулась от солнца. Не от голоса, не от шума — от света. Пошла на кухню, налила кофе, села за стол. Впервые за долгое время ей не нужно было торопиться.
На подоконнике стоял цветок, который она давно не поливала — листья поникли, но не умерли. Она достала лейку, полила, улыбнулась.
— Выживем, — тихо сказала, сама себе.
Месяц спустя она привыкла к одиночеству. Стало спокойно. Иногда звонила мать, спрашивала: — Как ты там, доча? Не скучно одной?
— Нормально, — отвечала Маргарита. — Я себя слышу. Это лучше, чем слушать упрёки.
На работе дела пошли в гору. Ей доверили проект, впервые за долгое время она чувствовала, что справляется. Без чужих команд и приказов.
Иногда, вечером, возвращаясь домой, она видела парочки на улице, смеялась про себя. Не завидовала. Просто смотрела, как люди проходят свои круги — те, через которые она уже вышла.
Однажды пришло письмо. От Ильи. Короткое:
“Прости. Я был не прав. Если захочешь — поговорим.”
Она долго смотрела на экран. Потом удалила. Без злости, без сожаления. Просто поставила точку.
Зимой она перекрасила стены в спальне. Сняла старые фото, купила новые шторы. Сосед снизу помог установить полку. Смех, запах краски, музыка — жизнь возвращалась.
Иногда ей казалось, что в этой квартире осталась только тень того, что было. Но с каждым днём тень бледнела.
И в какой-то момент Маргарита поняла: всё это — не конец, а начало. Пусть позднее, чем хотелось. Пусть с шрамами. Но — настоящее.
Она стояла у окна, смотрела, как падает снег. В чашке остывал кофе. На улице кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то спешил. А она просто стояла и дышала.
И впервые за долгое время не ждала никого. Потому что уже была дома.
