— Ты что, серьезно считаешь, что можешь так со мной разговаривать? — Валентина Сергеевна стояла в дверях кухни, опершись рукой о косяк. — Я, между прочим, тебе не подруга по работе!
— Я просто сказала, что сама разберусь с продуктами, — спокойно ответила Алена, не поднимая глаз от доски, на которой нарезала огурцы. — Мне удобнее закупать всё по списку.
— Тебе удобнее… — передразнила свекровь. — А мне, значит, потом неудобно! Холодильник пустой, всё не по-людски. Вот что ты без меня будешь делать, интересно знать?
— Справлюсь, — коротко бросила Алена.
— Да ну? — Валентина Сергеевна сдвинула брови. — Справишься… Ты бы хоть раз поблагодарила за то, что под крышей живёшь.
Алена медленно положила нож на стол. — Я благодарна, — сказала она тихо. — Но одно дело — благодарность, другое — когда мне диктуют, как жить.
— Не тебе решать, что тебе диктуют, а что — советуют, — свекровь шагнула ближе, голос стал твёрдым. — В моём доме я устанавливаю порядок.
На кухню вошёл Игорь — взъерошенный, в домашней футболке, с телефоном в руке. — Мам, опять начинаете?
— А что, мне молчать, да? — вспыхнула Валентина Сергеевна. — Пусть твоя жена знает, кто здесь старший.
Алена не выдержала: — Старший — не значит правый.
Тишина упала мгновенно, как нож. Игорь выдохнул, потер лицо ладонями. — Так, хватит. Мы вчера только договорились — без криков. Мама, ну пожалуйста.
— Ты мне не указывай! — вспыхнула женщина, и в голосе прорезалась едкая обида. — Я вас, как детей, приютила, а теперь мне рот затыкают!
Алена больше не ответила. Она просто вытерла руки полотенцем и вышла из кухни, оставив обоих позади.
В гостиной она остановилась у окна. Октябрь, пасмурный, вязкий. Подъездный двор в лужах, мокрые листья прилипают к асфальту, и редкие прохожие спешат мимо, кутаясь в шарфы. На окне тёплое дыхание оставило мутный след — как будто само время выдыхает усталость.
Алена чувствовала, что последние месяцы всё стало невыносимо. Не было дня без укола, без замечания, без язвительного «я же говорила». Даже когда Валентина Сергеевна молчала, в её взгляде звучало осуждение — будто любое движение невестки автоматически было неправильным.
Когда-то Алена думала, что сможет привыкнуть. Терпение, дипломатия, спокойствие — ей казалось, этого достаточно. Но теперь каждая мелочь превращалась в мину.
Игорь зашёл через несколько минут. — Алён, ну не дуйся, ладно? — тихо сказал он. — Она просто… ну, ты знаешь, упрямая.
— Знаю, — коротко ответила Алена. — Но ты ведь видишь, что она делает?
— Вижу, но она мать, — Игорь пожал плечами. — Что я могу?
— Ты можешь хотя бы не оправдывать, — в голосе Алены зазвенело напряжение. — Мать — не значит, что всё позволено.
— Ты не понимаешь, она всю жизнь одна… — начал Игорь, но замолчал, видя, как жена сжимает губы.
Алена повернулась к нему. — Я понимаю, Игорь. Только мне кажется, она не одна — она просто не хочет нас видеть как семью.
История их «временного проживания» тянулась уже почти два года. Изначально всё казалось логичным — копить на своё жильё, экономить. Но со временем квартира Валентины Сергеевны превратилась из временного убежища в поле боя. Каждая мелочь — будь то тарелка, оставленная не там, или свет, забытый в коридоре — превращалась в конфликт.
Всё обострилось с тех пор, как Алену повысили на работе. Она не ожидала, что успех станет спусковым крючком. Свекровь отреагировала как-то странно — вроде поздравила, но с каким-то холодком. А потом, спустя пару дней, начались намёки.
В тот вечер, когда всё началось, Алена пришла домой поздно. Устала, но довольна. Новый проект, новая должность, коллеги поздравляли, начальник пожал руку. Дома ужин уже стоял на столе. Валентина Сергеевна встретила сухим кивком, Игорь улыбался, с явным облегчением. — Ну, рассказывай, — сказал он, когда они сели. — Всё официально?
— Да, приказ подписан, — Алена не скрывала радости. — Зарплата выше, проект интересный, людей под началом пятеро.
Валентина Сергеевна подняла глаза от тарелки. — Пятеро? Ну, начальница, значит.
Алена усмехнулась. — Ну, вроде того.
