— Я всегда знала, что ты истеричка, — процедила Валентина Петровна и поправила на плечах свой бордовый кардиган. — Женщина, которая не умеет держать себя в руках, не достойна серьёзного мужчины.
— Серъёзного? — Лилия чуть не поперхнулась. — А где он, серьёзный? Передо мной лежит мужик, который боится пикнуть без маминых указаний.
Матвей резко отодвинул телефон и встал: — Ты перегибаешь!
— Я перегибаю? — Лилия ткнула пальцем в его грудь. — Перегибает твоя мама, когда из каждого утюга мне напоминает, что я никчёмная.
— А ты посмотри на себя, — голос Валентины Петровны стал сладким, будто она уговаривала ребёнка. — Ты же сама провоцируешь. Женщина должна быть мягкой, спокойной. А ты — как наждачка.
— Как наждачка, да, — Лилия кивнула. — Только эта «наждачка» дом тянет, работу, счета. А ваша «мягкость» сидит на диване и ждёт, когда мама подскажет, что делать.
— Ты мне рот не затыкай, — Валентина Петровна вспыхнула. — Если бы не я, он бы сдох в трёхкомнатной коммуналке!
— А если бы не я, он бы до сих пор маминым борщом жил, — Лилия шагнула ближе и уже почти кричала. — Только вот вы так его воспитали — безвольным и ленивым.
Матвей побледнел. — Ты уже на мать мою наезжаешь?
— Я не на мать, — Лилия перехватила его взгляд. — Я на вас обоих. Вы как одна команда против меня.
— Конечно! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Сын и мать — одна команда. А ты кто? Пришлая.
— Пришлая… — Лилия горько усмехнулась. — Хорошо. Тогда запомните: я больше в этой «команде» не играю.
Тишина. Даже телефон Матвея перестал пищать уведомлениями, будто понял, что пора замолчать.
— Что ты несёшь? — сдавленно спросил муж.
— Я говорю, — Лилия выпрямилась, — что больше не буду терпеть.
Она хотела уйти в кухню, но Валентина Петровна метнулась к двери первой, словно перекрывая путь.
— Куда ты собралась? — ледяным голосом спросила она. — Пока я здесь, ты никуда не уйдёшь.
Лилия оттолкнула её плечом — не сильно, но решительно. — Ошибаетесь. Я уйду. И, кстати, сегодня звонили из нотариальной конторы. Мне досталась дача от тёти. Так что у меня теперь есть куда уйти.
— Какая ещё дача?! — в один голос выкрикнули Матвей и его мать.
— Та самая, под Звенигородом, — Лилия сказала спокойно, почти с холодной радостью. — И я её продам. И куплю себе квартиру.
— Ты не посмеешь! — Валентина Петровна вспыхнула так, что лицо стало багровым. — Это семейное имущество!
— Семейное? — Лилия усмехнулась. — Вы когда-нибудь хоть раз на ту дачу поехали? Хоть одну гвоздь туда вбили? Это наследство. Моё.
— Это твоё общее с Матвеем! — Валентина Петровна уже тряслась от злости.
— Нет, мам, — Лилия посмотрела ей прямо в глаза. — Моё. Только моё.
И впервые за все годы совместной жизни она не дрожала.
