Квартира Марьяны оказалась точной копией их с Димой, только обставленной с явным достатком. Сама соседка, женщина лет сорока, нервно теребила край блузки.
— Я долго не решалась… но после того, как узнала, что вы пошли в полицию… — она подвела Алину к балконной двери. — У нас тонкие стены. И я… я записывала.
Она включила ноутбук. На экране запустилась видео-запись. Камера была направлена в окно, но прекрасно улавливала звуки из квартиры этажом ниже.
— Ты совсем обнаглела! — раздался голос Галины Петровны. — Кто тебе разрешил мои вещи трогать?
— Мама, это же просто полка… — робко отвечал Дима.
— Молчи! Всё из-за неё! Из-за этой стервы!
Раздался грохот падающей мебели.
— Я тебя рожала, я тебя и похороню! Лучше бы ты вообще не женился!
Алина смотрела, как её муж, взрослый тридцатилетний мужчина, съёживается под крики матери.
— Это… это было три месяца назад, — прошептала Марьяна. — У меня есть ещё записи. Много.
Она открыла папку на рабочем столе. Десятки файлов с датами.
— Почему вы… — Алина не могла подобрать слов.
— Моя мать тоже была такой, — соседка опустила глаза. — Я узнала этот тон. Эти приёмы. Я хотела помочь, но не знала как…
Алина вдруг осознала — она не одна. Не одна в этой войне.
Вечером того же дня участковый Сидоров изучал новые доказательства с каменным лицом.
— Это серьёзные обвинения, — наконец сказал он. — Особенно учитывая показания мужа потерпевшей.
— Какого мужа? — Алина нахмурилась.
Дверь кабинета открылась, и на пороге появился Дима. Бледный, с тёмными кругами под глазами.
— Это я вчера принёс свои показания, — тихо сказал он, не глядя на жену. — И… заявление на мать.
Алина почувствовала, как пол уходит из-под ног.
Когда они вышли из здания полиции, уже стемнело. Дима наконец посмотрел на неё:
— За что именно? — её голос звучал холодно. — За то, что не верил мне? Или за то, что позволил ей издеваться надо мной годами?
Алина развернулась и пошла прочь. В её кармане лежало заявление о разводе.
Алина стояла у окна в квартире Ларисы, сжимая в руках свежую повестку в суд. Через три дня — заседание по их делу. Галине Петровне вменяли психическое насилие и угрозы.
Телефон вибрировал — сообщение от Димы:
«Можно встретиться? Я у подъезда.»
Она не ответила. Слишком многое было сказано, а главное — не сказано за эти годы.
Но через полчаса всё же вышла.
Он стоял, засунув руки в карманы, сгорбившись, будто под невидимым грузом. Увидев её, сделал шаг вперёд:
— Спасибо, что вышла.
— Говори быстро, — Алина осталась стоять на расстоянии.
— Мама… она собрала вещи. Хочет уехать к родственникам в другой город.
— Понятно. Боится ответственности.
Дима нервно провёл рукой по лицу:
— Иван Степанович подал на развод.
Это было неожиданно. Алина приподняла бровь:
— Он… он показал мне кое-что. — Голос Димы дрогнул. — Видео. Где мама подсыпает мне в чай таблетки. Чтобы я был «спокойнее».
Алина почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— С… с института, — он сглотнул. — Вот почему я всегда так… так легко соглашался с ней.
Они стояли молча, разделённые годами лжи.
— Что теперь? — наконец спросила Алина.
— Теперь… — Дима поднял на неё глаза, и впервые за долгое время она увидела в них твёрдость, — теперь я свидетель. Против неё.
Суд длился меньше часа.
Галина Петровна, похудевшая и посеревшая за эти недели, пыталась отрицать всё. Но против неё были:
— Аудиозаписи Ивана Степановича
— Заключение психолога о систематическом насилии
Когда судья огласил решение — принудительное лечение и запрет на приближение к семье — свекровь вдруг закричала:
— Это они все сговорились! Они!
Месяц спустя Алина подписывала последние бумаги у нотариуса. Квартира продана, деньги поделены. Дима молча наблюдал за процессом.
На улице он неожиданно спросил:
— А могло бы быть иначе?
Она посмотрела на весеннее солнце, на первую зелень на деревьях:
И развернулась, чтобы уйти. Навсегда.
Через год Лариса притащила Алину в новое кафе в центре.
— Ты должна познакомиться с моим другом! — подруга сияла.
За столиком сидел мужчина. Красивые седые виски, умные глаза. Он встал, встречая их взглядом:
— Иван Степанович. Очень приятно.
Алина удивлённо подняла бровь.
— Разведён, — он улыбнулся. — И, кажется, свободен как никогда.
И в его глазах не было ни капли той покорности, которую она помнила. Статьи и видео без рекламы
