Я засмеялась — этот смех звучал истерично даже в моих ушах.
— Он действительно думает, что я на это соглашусь?
Адвокат пожал плечами.
— Это его окончательное предложение. В противном случае будет суд, где мы представим доказательства вашего… неадекватного поведения, что может повлиять на решение о детях.
Он повернулся, чтобы уйти, но я резко закрыла дверь и бросилась к телефону. Мои пальцы дрожали, когда я набирала номер Ольги.
— Срочно, — прошептала я, когда она взяла трубку. — Дима подал на развод. И он угрожает забрать детей.
Через сорок минут я сидела в кабинете Ольги, пока она изучала документы. Ее лицо становилось все мрачнее.
— Грязно, — наконец сказала она. — Но предсказуемо. Они играют на том, что ты «нестабильна». — Ольга ткнула пальцем в один из листов. — Вот, свекровь написала заявление, что ты якобы бросалась на нее с кулаками.
— Это же ложь! — я вскочила со стула.
— Конечно. Но суды часто встают на сторону мужчин в таких делах. Особенно с поддержкой «свидетелей».
Ольга отложила бумаги и посмотрела на меня серьезно.
— Алина, теперь это война по всем фронтам. Нам нужно:
1. Собрать доказательства твоей адекватности — характеристики, справки от психолога.
2. Зафиксировать все их угрозы — купи диктофон.
3. Найти свидетелей их давления.
Я кивнула, чувствуя, как страх сменяется холодной решимостью.
— А дети… — голос мой дрогнул.
— Детей они не получат, — твердо сказала Ольга. — Но нужно действовать быстро. И, Алина…
Она замолчала, выбирая слова.
— Будь готова к тому, что твой муж… Теперь он твой противник. По-настоящему.
Я вышла из офиса под холодным осенним дождем. В кармане лежал диктофон, который одолжила Ольга. В голове — план действий. А в сердце — ледяная пустота на месте той любви, что была еще вчера.
Мой телефон завибрировал. Неизвестный номер. Я подняла трубку.
— Алина Сергеевна? — женский голос. — Это соседка снизу, Нина Ивановна. Я… я должна вам сказать. К вам только что приходили какие-то люди. Спрашивали, часто ли у вас бывают скандалы, пьете ли вы… Я ничего плохого не сказала! Но… будьте осторожны.
Я поблагодарила ее и опустила телефон. Дождь усиливался, капли стекали по моему лицу, смешиваясь со слезами.
Так вот как они играют. Хорошо. Теперь я знала правила.
Я достала телефон и набрала номер детского сада.
— Алло, это Алина Сергеевна, мама Маши и Ильи. Завтра за детьми придет только я. Никто больше. Даже муж. Особенно муж.
Я стояла у ворот детского сада за десять минут до окончания занятий. В кармане пальто лежал диктофон, включенный с момента выхода из дома. Руки дрожали, хотя я сжимала их в кулаки.
— Алина Сергеевна? — ко мне подошла заведующая, Наталья Петровна. — Можно вас на минутку?
Я кивнула и последовала за ней в кабинет. На столе лежала папка с именем моей дочери.
— Сегодня утром звонил ваш… точнее, уже бывший муж, — заведующая избегала моего взгляда. — Он просил разрешения забирать детей без вашего согласия. Говорил, что вы… — она замялась, — что у вас нервный срыв.
Я медленно выдохнула, чувствуя, как нарастает ярость.
— Что без вашего письменного разрешения мы не можем… Но он был очень настойчив. Угрожал жалобами.
Я открыла сумку и достала заверенную копию заявления в полицию, которое мы с Ольгой подали вчера вечером.
— Вот официальный документ. До решения суда дети остаются со мной. Если он попытается их забрать — сразу звоните мне и в полицию.
Заведующая внимательно изучила бумагу, затем кивнула.
— Хорошо. Мы предупредим воспитателей.
Дети выбежали ко мне, как всегда радостные. Маша что-то оживленно рассказывала про поделку, Илья дергал меня за руку, требуя мороженого. Их обычная беззаботность резанула по сердцу — они даже не подозревали, что происходит.
— Мам, а папа когда придет? — вдруг спросила Маша, пока мы ждали такси. — Он обещал мне новую куклу.
— Папа… сейчас очень занят. Но скоро обязательно увидится с тобой.
— А бабушка Люда сказала, что ты не пускаешь нас к папе, — продолжала дочь, и у меня похолодело внутри. — Она вчера звонила в садик, разговаривала с Татьяной Викторовной.
Так. Значит, они уже начали обрабатывать детей через воспитателей. Я наклонилась к Маше, стараясь говорить спокойно.
— Бабушка ошиблась. Просто сейчас у нас с папой… взрослые дела. Но мы оба вас очень любим.
Такси подъехало, и разговор прервался. Но я уже понимала — нужно срочно действовать.
Дома, уложив детей спать, я позвонила Ольге. Та выслушала меня, потом долго молчала.
— Это серьезнее, чем я думала, — наконец сказала она. — Они готовят почву, чтобы оспорить твою адекватность как матери. Нам нужно:
1. Завтра же пойти к детскому психологу — пусть даст заключение о состоянии детей и твоих с ними отношений.
2. Поговорить с воспитателями — зафиксировать факт звонка свекрови.
3. Подать ходатайство о запрете отцу и его родне приближаться к детям до суда.
Я записывала все ее рекомендации, когда в дверь раздался стук. Неожиданный, резкий. Я подошла к глазку — на площадке стоял Дмитрий. Без адвокатов, один. И выглядел он… странно. Бледный, с красными глазами.
— Алина, открой. Надо поговорить, — его голос звучал хрипло.
Я вспомнила совет Ольги — никаких контактов без свидетелей. Но диктофон в кармане был включен.
— Мы можем поговорить через дверь, — ответила я.
— Черт возьми, открой! — он ударил кулаком в дверь, и я отпрянула. — Я имею право видеть своих детей!
— Не в таком состоянии, — твердо сказала я. — Ты пьян.
За дверью наступила тишина. Потом раздался глухой стон, и что-то тяжелое рухнуло на пол. Через глазок я увидела, как Дима оседает на пол, прислонившись к стене.
— Они… они все испортили, — он говорил с трудом, слова путались. — Мама… эта чертова дача… Я не хотел этого…
Я стояла, прижав ладонь ко рту. Часть меня рвалась открыть дверь, другая — умнее — удерживала на месте.
— Дима, иди домой. Завтра, когда протрезвеешь, можешь прийти с адвокатом. Но детей ты сегодня не увидишь.
Он поднял на дверь мутный взгляд.
— Ты… ты все испортила. Если бы просто извинилась… Все могло быть по-другому…
Я выключила диктофон. Эти слова мне не нужно было записывать. Они навсегда врезались в память.
Через десять минут он ушел. Я наблюдала через окно, как он шатается к машине. Потом позвонила его лучшему другу — пусть убедится, что Дима не сядет за руль в таком состоянии.
Потом опустилась на пол в прихожей и наконец разрешила себе заплакать. Тихими, беззвучными слезами, чтобы не разбудить детей. Чтобы они не увидели, как рушится мир, который мы с их отцом строили столько лет.
Завтра будет новый день. Новая битва. Но сегодня… Сегодня я просто плакала.
Утро началось с телефонного звонка от неизвестного номера. Я уже привыкла к этому за последние дни. Рука автоматически потянулась к диктофону перед тем, как взять трубку.
— Алина? — мужской голос звучал неожиданно знакомо, но я не могла сразу понять, чей он. — Это Николай Сергеевич. Свекор.
Я замерла, сжимая телефон. За все годы брака мы с ним говорили от силы десяток раз — тихий, замкнутый мужчина, всегда остававшийся в тени своей властной жены.
— Что вам нужно? — спросила я холодно.
— Нам нужно встретиться. Без Людмилы. Без Димы, — он говорил тихо, но четко. — Я знаю, что происходит. И хочу помочь.
