Последние лучи сентябрьского солнца мягко освещали кухню, играя бликами на медном тазике для варенья. В воздухе стоял густой, сладкий дух только что испеченного яблочного пирога с корицей. Марина, вытирая руки о фартук, с удовлетворением окинула взглядом стол. Все было готово к ужину: дымился суп, нарезан свежий хлеб, в центре красовался тот самый румяный пирог. Это было ее маленькое воскресное чудо, островок спокойствия после тяжелой недели.
— Кирилл, Алексей, идите есть! — крикнула она в сторону гостиной, где доносились звуки футбольного матча.
Первым примчался шестнадцатилетний Кирилл, пахнущий ветром и мальчишескими радостями. Он только что вернулся с прогулки с друзьями.
—О, пирог! Мам, ты лучшая! — сходу потянулся он к десерту, но Марина с улыбкой легонько шлепнула его по руке.
—Сначала суп, разбойник. Где папа?
— Иду, — из гостиной вышел Алексей, ее Лёша. Он выглядел уставшим, но довольным. Подошел, обнял ее сзади за талию и поцеловал в шею. — Пахнет как в детстве. У мамы так же было.
Они сели за стол, начался неспешный разговор о планах на выходные, о школе Кирилла, о том, что пора бы уже подумать об отпуске, который они откладывали несколько лет подряд. Марина ловила себя на мысли, как ей дороги эти простые, мирные моменты. Они с Алексеем двадцать лет вместе, из них пятнадцать в браке, и вот только сейчас, кажется, появилась какая-то стабильность. Ипотека, конечно, давила, но они справлялись. Оба работали, не покладая рук.
— Значит, на следующей неделе едем смотреть тот самый лагерь для Кирилла? — уточнил Алексей, заедая суп куском хлеба. — А то у него каникулы скоро, а мы все никак.
— Конечно, едем! — обрадовался Кирилл. — Там такая программа по робототехнике! Вы себе представить не можете!
Марина улыбалась, глядя на горящие глаза сына. Вот ради таких моментов все и затевалось. Ради этого света в глазах собственного ребенка.
Идиллию разорвал резкий, настойчивый звонок мобильного телефона Алексея. Он лежал на столе, и экран ярко светился именем «Мама».
Алексей вздохнул, его усталое, доброе выражение лица мгновенно сменилось на напряженное. Он отложил ложку.
—Сейчас, — сказал он и вышел из-за стола в коридор.
Марина и Кирилл переглянулись. Разговоры со свекровью, Лидией Петровной, в последнее время редко бывали короткими и приятными. Отношения всегда были натянутыми, но в последние месяцы что-то стало совсем плохо. От Алексея пахло напряжением каждый раз после общения с родителями.
Из коридора доносились отрывистые фразы Алексея:
—Да, мам, мы едим… Нет, не сейчас… Что случилось-то?… Мам, успокойся, говори чётко… Какой кредит?..
Слово «кредит» повисло в воздухе кухни, словно грозовая туча. Марина почувствовала, как у нее похолодели пальцы. Она положила ложку. Кирилл перестал жевать, с любопытством глядя на дверь.
Через минуту Алексей вернулся. Лицо его было серым, глаза избегали встречи с ее взглядом. Он сел на стул, будто с него сняли тяжелый мешок.
—Это мама, — глухо произнес он. — Говорит, срочно надо приехать. Какие-то проблемы.
— Какие проблемы, пап? — спросил Кирилл. — С дедушкой что-то?
— Не знаю, Кир, — Алексей провел рукой по лицу. — Что-то про деньги. Орут там оба, ничего не понять. Просят сейчас же приехать.
— Сейчас? — Марина посмотрела на почти нетронутый пирог, на свой недоеденный суп. — Лёш, сегодня воскресенье, вечер. Мы можем завтра? Может, они просто повздорили друг с другом?
— Говорят, срочно, — Алексей поднял на нее взгляд, и в его глазах Марина увидела не просто усталость, а настоящий страх. — Мама сказала… она сказала: «Пока не приедешь, не успокоюсь. Речь о нашем выживании».
Комок подкатил к горлу Марины. Фраза «наше выживание» звучала слишком пафосно и зловеще. Ей страстно не хотелось ехать. Все ее женское чутье кричало, что ничего хорошего из этой поездки не выйдет. Но она видела состояние мужа.
— Ладно, — сдалась она, снимая фартук. — Поедем. Только быстрее. Кирилл, ты дома, хорошо? Доедай и уроки делай.
Через пятнадцать минут они уже молча ехали в машине по темнеющим улицам спального района. Алексей молчал, сжав руль так, что костяшки пальцев побелели. Марина смотрела в окно на мелькающие огни, и тревога сжимала ее сердце все туже.
Они подъехали к пятиэтажке, где жили родители Алексея. Еще на лестничной клетке они услышали приглушенные, но гневные голоса. Алексей глубоко вздохнул и нажал на звонок.
Дверь распахнулась почти мгновенно, будто за ней стояли и ждали. На пороге, как стражница апокалипсиса, стояла Лидия Петровна. Лицо ее было искажено гримасой гнева, глаза горели. Она проигнорировала собственного сына, ее взгляд сразу же уперся в Марину.
— А, приехала наша благодетельница! — ее голос был хриплым от крика. — Ну, рассказывай! Как у тебя денег? А как же мы будем гасить кредиты? Мы на тебя надеялись!
Она выпалила это на одном дыхании, тыча пальцем в направлении невестки. За ее спиной в полумраке прихожей маячил испуганный силуэт свекра, Виктора Ивановича.
Марина застыла на пороге, чувствуя, как кровь отливает от лица. Она слышала свист в ушах. Весь уютный мир ее воскресного вечера, пахнущий яблоками и корицей, рухнул в одночасье под натиском этой гневной, несправедливой атаки. Она посмотрела на Алексея, ожидая, что он что-то скажет, вступится. Но он лишь потупил взгляд, словно провинившийся школьник.
Вот так все и началось.
Марина стояла на пороге, вжавшись спиной в косяк двери. Казалось, время замедлилось. Она физически ощущала на себе тяжелый, полный ненависти взгляд свекрови. Слова «Мы на тебя надеялись!» висели в воздухе прихожей, густые и липкие, как смола.
Алексей наконец-то шевельнулся. Он шагнул вперед, пытаясь заслонить жену.
—Мама, успокойся. Что за крики? Давайте разберемся как взрослые люди.
— Какие взрослые? — фыркнула Лидия Петровна, но отступила вглубь прихожей, пропуская их в квартиру. — Когда ваши деньги понадобились, так сразу взрослые? А пока мы тут с ума сходим, вы пироги едите!
Квартира встретила их знакомым запахом — лаванды от саше в шкафу и легким духом старины. Но сегодня к этому запаху примешивалось что-то новое, тревожное — запах страха и беспорядка. На полке в прихожей лежала стопка непрочитанных газет, на зеркале пыль.
В гостиной, под образами, на диване сидел Виктор Иванович. Он выглядел постаревшим на десять лет. Седая щетина покрывала его впалые щеки, а руки, лежащие на коленях, слегка дрожали. Он не смотрел на входящих, уставившись в одну точку на ковре.
— Пап, что случилось? — тихо спросил Алексей, подсаживаясь к отцу.
Лидия Петровна не дала мужу ответить. Она встала посреди комнаты, как прокурор на суде, скрестив руки на груди.
—Что случилось? Спроси лучше у своей умной жены, почему она нас бросает в беде! Мы старики, нам проще сдохнуть, что ли?
— Лида, хватит, — глухо пробасил Виктор Иванович, но его голос был похож на слабый шепот.
— Молчи! — огрызнулась на него свекровь. — Это ты натворил, ты и молчи! А теперь слушайте, дети мои взрослые, умные. Ваш отец, — она снова язвительно подчеркнула это слово, — решил стать бизнесменом. Вложил все наши накопления, а потом и еще взял, в один «суперприбыльный» проект. Обещали золотые горы!
Марина медленно подошла к креслу у окна и села. Она чувствовала себя чужестранкой на враждебной территории. Сердце стучало где-то в горле.
— Какой проект? — стараясь говорить спокойно, спросил Алексей.
— А какой разница? — взвизгнула Лидия Петровна. — Пирамида это была! Дурилкамобильная! Все рухнуло. А те, у кого он деньги брал, не ждут. Теперь они нам звонят. По десять раз на дню! Уже и на дом, к соседям, приходили, интересуются, где мы! Позор на всю улицу!
Она подошла к столу и с размаху шлепнула ладонью по пачке бумаг. Это были распечатки договоров, какие-то расчеты с устрашающими цифрами в графе «Общая сумма задолженности».
— Смотрите! Полюбуйтесь на гениальность вашего отца! А теперь самое вкусное. Эти… эти люди говорят, что если мы не начнем гасить, они подам в суд и заберут нашу квартиру! Нашу единственную жилплощадь! Вы что, хотите, чтобы мы на улице оказались?
— Мама, при чем тут Марина? — с болью в голосе произнес Алексей. — Почему ты на нее набросилась с порога?
— А при том! — Лидия Петровна повернулась к Марине, ее глаза сузились. — У вас же все есть! Квартира в ипотеке, да, но своя! Машины. Ты, — она ткнула пальцем в сторону невестки, — начальником стала, хорошо зарабатываешь, все про тебя знают! А мы тут на одной моей пенсии сидим. Вы обязаны помочь! Вы же семья!
Последнюю фразу она произнесла с таким пафосом, будто произносила клятву. Марина слушала и не верила своим ушам. Эта женщина, которая никогда не считала ее полноценной частью семьи, которая вставляла палки в колеса на каждом шагу, теперь с легкостью прикрывалась этим словом — «семья».
Ей стало душно. Она посмотрела на Алексея, умоляя его взглядом сделать что-нибудь, остановить этот цирк. Но он сидел, сгорбившись, и смотрел на отца. Виктор Иванович жевал губы, его дрожащие пальцы теребили край куртки.
