— Мама, у меня квартиру подожгли!
— И что? — мать даже не задумалась. — Ты сама виновата! Довела сестру, довела мужа до тюрьмы…
— Врешь! Ничего бы не случилось, если б ты не полезла в полицию!
Ольга медленно опустила телефон.
Знала, что Катя и Денис собирались сделать.
На следующее утро Ольга пришла в отдел полиции с новым заявлением.
— Я хочу добавить к делу попытку убийства.
Следователь поднял брови:
— У вас есть доказательства?
Ольга положила на стол диктофон.
Вчерашний разговор с матерью.
Где та фактически признала, что знала о поджоге.
— Этого достаточно? — спросила Ольга.
Следователь наконец-то серьезно кивнул.
К вечеру Катю забрали на допрос.
Денису уже вменяли не только кражу, но и поджог.
Ольга впервые за долгое время улыбнулась.
Война только начиналась.
И теперь она знала — победит.
Зал суда был переполнен. На последних рядах сидели соседи Ольги, в середине — журналисты местной газеты, скандально освещавшие это дело. Катя с матерью заняли места на скамье подсудимых, Денис — в отдельном боксе для задержанных, в оранжевом жилете и наручниках.
Ольга сидела напротив, рядом с адвокатом. Она не смотрела в сторону родных — только на судью, крепко сжимая в руках распечатки доказательств.
— Суд рассматривает дело по обвинению Дениса Круглова в краже, угрозах убийством и умышленном поджоге, — монотонно начал секретарь. — А также Екатерины Кругловой и Лидии Орловой в соучастии…
Катя громко всхлипнула, прикрывая лицо руками.
— Ложь! Всё ложь! — закричала Лидия Петровна, вскакивая с места. — Моя дочь оклеветала родную семью!
Судья строго ударила молотком:
— Тишина в зале! Повторное нарушение — удалю!
Когда Ольгу вызвали к трибуне, в зале зашептались. Она говорила четко, без эмоций, словно докладывала на работе:
— Они вошли в мою квартиру без разрешения. Украли деньги и украшения. Когда я потребовала вернуть, Денис пригрозил расправой. А через три дня в квартире случился поджог…
— Врёшь! — снова вскрикнула Катя.
Судья сделала ей замечание, но Ольга уже достала телефон.
— У меня есть аудиозаписи.
Зал замер, когда из динамиков раздался голос Максимки: «Это папа сказал…», затем угрозы Дениса: «Держись теперь…», и наконец — слова матери: «Ты сама виновата! Довела…»
Лидия Петровна побледнела.
Когда слово дали Кате, она сразу залилась слезами:
— Мы просто хотели пожить немного… Сестра богатая, а у нас с ребёнком не было денег… Денис немного выпил, но он не хотел ничего жечь! Это случайность!
— А кража? — холодно спросил прокурор.
— Ребёнок взял блестящие вещи поиграть! Мы же вернули!
— Вернули только после обращения в полицию, — парировал прокурор. — И деньги не возвращены до сих пор.
Катя опустила голову.
Соседка снизу, Галина Ивановна, подтвердила:
— Я видела, как они таскали вещи в ту квартиру. И в день поджога — Денис выходил оттуда с бутылкой…
— Очаг возгорания — кухня. Причина — поджог. Найдены следы горючей жидкости.
Когда дали слово Денису, он вдруг разрыдался:
— Я… я не хотел! Это она меня довела! — он показал на Ольгу. — Жадная, квартиру пожалела для родни!
Но судья лишь покачала головой.
Суд удалился на совещание. Ольга стояла у окна в коридоре, куря электронную сигарету. К ней подошла мать.
— Довольна? — прошипела Лидия Петровна. — Сестру в тюрьму отправляешь?
— Она сама себя отправила, — ответила Ольга, не глядя на неё.
— Ты больше не моя дочь.
Через час судья огласила решение:
— Денис Круглов — 3 года колонии за кражу и поджог. Екатерина Круглова — 1 год условно за соучастие. Лидия Орлова — штраф за ложные показания…
Катя закричала, мать рухнула на лавку.
Ольга молча вышла из зала.
На улице шёл дождь. Ольга остановилась под козырьком, глядя на мокрый асфальт.
Телефон завибрировал. Сообщение от Лены:
«Ты справилась. Горжусь тобой.»
Ольга глубоко вздохнула.
Она знала — война закончилась.
Но мир так и не наступил.
Прошло три месяца после суда. Ольга вернулась к привычной жизни: работа, спортзал, редкие встречи с друзьями. Квартира отремонтирована, новые замки, сигнализация. Но каждый раз, подходя к подъезду, она невольно оглядывалась — не ждут ли ее здесь.
Однажды вечером, когда она зашла в подъезд, из темноты вынырнула тень.
Ольга резко обернулась, сжимая ключи в кулаке. Перед ней стояла мать. Лидия Петровна постарела на десять лет: седые волосы торчали из-под помятого платка, пальто висело на исхудавшей фигуре.
— Мама… — Ольга машинально сделала шаг назад. — Что ты здесь делаешь?
— Пусти переночевать, — голос матери дрожал. — Меня из квартиры выселяют… После того суда… Катя не может платить за ипотеку одна.
Ольга медленно покачала головой:
— Как нет?! — мать вдруг закричала, хватая ее за рукав. — Я же твоя мать! Ты что, совсем сердце потеряла?
— Ты выбрала Катю, — холодно ответила Ольга. — Теперь живите вместе.
Лидия Петровна вдруг опустилась на ступеньки и заплакала:
— Она меня выгоняет! Свою мать! Говорит, я виновата, что Дениса посадили…
Ольга сжала зубы. Она видела, как дрожат материнские руки, как слезы оставляют грязные дорожки на ее щеках. Но в памяти всплывали слова: «Ты сама виновата! Довела!»
— Мам, — Ольга наклонилась к ней. — Я дам тебе денег на хостел. На неделю. Потом…
— Денег?! — мать резко вскочила. — Мне твоих денег не надо! Я приходила за помощью, а ты…
Она вдруг плюнула на пол перед Ольгой.
— Ты мне больше не дочь.
И ушла, хлопнув дверью подъезда.
Ольга сидела в кафе с Леной, когда телефон завибрировал. Неизвестный номер.
— Это детский дом №3, — сказал женский голос. — У вас тут племянник, Максим Круглов, числится. Мать лишили прав, отец в тюрьме… Бабушка отказалась забирать. Мальчик спрашивает про тетю Олю…
Лена увидела, как у подруги побелели пальцы, сжимающие телефон.
— Пока да. Если родственники не оформят опеку, через месяц отправят в приют.
Ольга закрыла глаза. Вспомнила, как Максимка испуганно жался в углу, когда Денис орал на нее. Как он шептал: «Бабуля, не кричи на тетю Олю…»
— Я… я приеду. Посмотреть на него.
Максим сидел на кровати в общей спальне, сжимая в руках потрепанного мишку. Увидев Ольгу, он не бросился к ней, только тихо спросил:
Ольга опустилась перед ним на колени:
Мальчик кивнул, потом вдруг расплакался:
— Мама сказала, ты злая… но ты дала мне конфету тогда…
Ольга обняла его. Пахло дешевым детским шампунем и чужим постельным бельем.
— Я заберу тебя. Но сначала надо поговорить с твоей мамой.
Катя жила теперь в коммуналке на окраине. Когда Ольга пришла с Максимом, та даже не пригласила их войти, стояла в дверях, куря:
— Я оформляю опеку над Максимом. Твои документы нужны.
— Ага, конечно! Чтобы ты мне потом в суд подала за алименты? Иди к черту!
Максим прижался к Ольге.
— Мам… я хочу к тете Оле…
Катя резко швырнула окурок:
— Предатель! Как отец!
Ольга прикрыла мальчика:
— Ты сама его бросила!
— А ты чего хотела?! — Катя вдруг закричала. — После суда меня с работы выгнали! Квартиру отберут! И все из-за тебя!
Она хотела сказать еще что-то, но вдруг закашлялась — долго, надрывно. Когда вытерла рот, на платке осталось красное пятно.
— А тебе не все равно? — Катя захлопнула дверь.
Через месяц Ольга вела Максима в новую школу. Он крепко держал ее за руку, таща в другой ранец с тетрадями.
— Тетя Оля, а мама к нам когда-нибудь придет?
Ольга поправила ему воротник:
Она больше не злилась на Катю. Не злилась и на мать. Просто… отпустила.
Теперь у нее был Максим. И это было главное.
