— Аня… я не могу встать. Совсем. Ноги не слушаются.
Телефон едва не выскользнул из рук. Анна резко села на кровати, окончательно стряхивая сон.
— Спят. Я их уложила перед… — Полина замолчала, и Анна услышала сдавленный всхлип. — Боюсь их напугать. Миша просыпается от каждого шороха.
— Я выезжаю, — Анна уже натягивала джинсы, зажав телефон между ухом и плечом. — Продержишься час?
— Продержусь, — голос подруги звучал слабо, но в нём проступила привычная решимость. — Прости, что так поздно.
Вадим сонно повернулся на кровати, что-то пробормотал. Анна быстро наклонилась к нему:
— Полине плохо, еду к ней.
Дорога до Сосновки заняла меньше часа. Анна гнала, как никогда в жизни. Перед глазами стояло лицо подруги — осунувшееся, с запавшими щеками, какое она видела месяц назад. Тогда Полина уже жаловалась на слабость, но обещала дойти до врача.
Дом на улице Озёрной встретил её тёмными окнами. Анна тихо открыла дверь своим ключом — они обменялись дубликатами три года назад, когда Полина сломала руку и нуждалась в помощи. В коридоре горел ночник — слабый жёлтый свет лился на деревянный пол.
— Я в спальне, — тихо отозвалась подруга.
Полина лежала на кровати полностью одетая — в домашних брюках и свитере. Лицо бледное, волосы прилипли ко лбу.
— Я вызвала скорую, — сказала она, и Анна заметила телефон, зажатый в руке. — Они едут.
Анна присела на край кровати, взяла холодную руку подруги.
— Что врачи говорили в прошлый раз?
— Что нужны анализы. Что может быть всё, что угодно.
— Но ты не сдала их, — это не был вопрос.
Полина слабо улыбнулась.
— Некогда было. Миша температурил, потом Катя с коленкой… — Она помолчала. — Помнишь, как мы клялись друг другу на выпускном? Что всегда будем рядом?
Анна только кивнула. Они дружили с первого класса, вместе сидели за одной партой, вместе мечтали уехать из Сосновки. Она уехала — поступила в университет в Петербурге, осталась там работать редактором. А Полина вернулась в посёлок после медицинского колледжа, устроилась медсестрой. Здесь же осталась одна, когда муж ушёл.
Они обе замолчали, прислушиваясь к шорохам в доме. Миша обнаружился в коридоре — босиком, в пижаме с самолётиками. Серьёзные глаза смотрели настороженно.
— Маме плохо? — спросил он совсем не детским голосом.
— Маме нужна помощь врачей, — ответила Анна, глядя ему прямо в глаза. — Скоро приедет скорая помощь.
— А кто будет с нами? Если маму заберут?
Вопрос повис в воздухе. За стеной послышался звук подъезжающей машины.
— Я буду с вами, — сказала Анна, и удивилась, как легко сорвались с губ эти слова. Как будто они всегда там были, ждали своего часа.
Бригада скорой оказалась быстрой и деловой. Двое мужчин быстро осмотрели Полину, задали несколько вопросов, сделали укол.
— Госпитализация, — безапелляционно заявил врач, убирая фонендоскоп. — Неврологическая симптоматика, нужно полное обследование. Дело серьёзное.
— А дети? — слабым голосом спросила Полина.
Врач посмотрел на Анну:
— Нет, подруга, — ответила Анна.
— Понятно, — он сделал пометку в карте. — В больнице вам скажут, какие документы понадобятся. Лечение может быть длительным.
Полина судорожно схватила Анну за руку:
— Аня, пожалуйста, не отдавай их никуда! Не бросай детей, что бы ни случилось! В опеке их могут разделить… Обещай мне!
— Я останусь с детьми, — твёрдо сказала Анна, сжимая руку подруги. — Обещаю. Не переживай.
Пока бригада готовила носилки, Анна наклонилась к Полине:
— Не переживай. Я всё улажу. Сколько бы ни потребовалось времени.
— Свою жизнь бросаешь, — прошептала Полина, глаза заблестели от слёз.
— Ерунда, — отмахнулась Анна. — Журнал давно хотел перевести меня на удалёнку.
Она соврала — они с мужем и не думали о переезде, но сейчас это казалось неважным.
Когда бригада выносила носилки, в коридоре появилась Катя — в длинной ночной рубашке, с растрёпанными волосами.
— Мама? — её голос был едва слышен.
— Всё хорошо, солнышко, — ответила Полина, стараясь говорить бодро. — Маме нужно к доктору. Тётя Аня побудет с вами.
— Пока мама лечится. Но она будет звонить каждый день, правда, Поль?
— Каждый день, — подтвердила Полина, и Анна заметила, как она старается не заплакать.
Когда машина скорой помощи уехала, маленькая рука Кати проскользнула в ладонь Анны. Девочка молчала, только крепче сжимала пальцы. Рядом стоял Миша, серьёзный и собранный.
— Мам пойдёт на поправку, — сказал он, и это был не вопрос.
— Обязательно, — кивнула Анна.
Они втроём стояли на крыльце, глядя на пустую дорогу. Впереди был долгий день и совершенно неизвестное будущее.
Утро принесло звонок из больницы. Полину перевели в областной центр для обследования. Анна записала всё в тетрадь в клеточку, найденную на холодильнике — список дел рос с каждой минутой.
Миша сидел за столом, молча доедая кашу. Катя ковыряла ложкой в тарелке, не поднимая глаз. Они приняли новость о маме с тихой обреченностью, которая показалась Анне страшнее любых слёз.
К полудню приехал Вадим — хмурый, невыспавшийся. Он оглядел дом, задержал взгляд на детских рюкзаках у стены.
— Так что ты решила делать? — спросил он, когда они остались на кухне одни.
— Не знаю точно, — Анна помешивала чай, не глядя на мужа. — Я же не могу бросить детей. Она моя лучшая подруга, ты это прекрасно знаешь.
Вадим потёр переносицу.
— А если она… вообще не вернётся из больницы? Что тогда?
Анна замерла с ложкой в руке. Эта мысль уже приходила ей в голову, но она отгоняла её.
— Тогда и решу, — наконец ответила она. — Но я не могу их бросить сейчас.
— Ты в своём уме? — он покачал головой. — С какой целью ты на себя всё это взвалила? Ты мою позицию знаешь — это не мои дети, и помогать их кормить я не собираюсь. У нас были планы, но ты на них забила.
