Он не договорил, но Анна поняла. Между ними давно возникло что-то — тихое, ненавязчивое, надёжное. Как тепло от печи в холодный день.
— Я подумаю, — сказала она, улыбаясь.
Но решение уже зрело в её сердце.
Спустя полгода «Домашняя пекарня» открыла двери. Вывеска с изображением колоска и домика, нарисованного Катей, качалась на ветру. Аромат свежего хлеба разносился по улице, привлекая первых посетителей. Анна встречала гостей, Костя колдовал над печью. Миша с гордостью раздавал листовки прохожим, важно объясняя, что их хлеб — «самый настоящий, без всякой химии». Даже Катя помогала — расставляла букеты полевых цветов на столиках и писала мелом на доске специальные предложения дня.
— Никогда не ела такого вкусного хлеба, — сказала учительница Миши, Валентина Петровна, их первая покупательница. — И атмосфера у вас особенная. Как будто домой попала.
Жители Сосновки полюбили пекарню. Приходили не только за хлебом и булочками, но и поговорить, посоветоваться, обменяться новостями. Анна с удивлением обнаружила, что прижилась в посёлке, который раньше считала захолустьем. Здесь было что-то настоящее — в людях, в их заботах, в неспешном течении времени.
Опекунство оформили быстрее, чем ожидалось. Комиссия, увидев уютный дом, работающую пекарню и счастливых детей, не стала чинить препятствий. Светлана сдержала слово — прилетала дважды в год, помогала финансово, привозила подарки. Она даже подружилась с детьми — особенно с Катей, которая оказалась такой же любительницей рисования, как и тётя.
В день подписания последних документов Анна вернулась домой с чувством выполненного долга. Позади были долгие месяцы бюрократических процедур, бесконечные справки, комиссии, проверки. Теперь всё наконец было официально — она стала законным опекуном Миши и Кати.
Многое изменилось за эти два года. Пекарня, которую они открыли с Костей, стала известна не только в Сосновке — за их хлебом приезжали даже из соседних посёлков. Дети окрепли, повзрослели, научились помогать с тестом и украшать пирожные. А в прошлом месяце Костя сделал Анне предложение — скромно, за ужином, когда они остались одни.
Анна поставила папку с документами на полку и устало опустилась на диван. В доме пахло свежеиспечённым хлебом и корицей.
— Вы что, забыли? — спросил Костя, выглядывая из кухни. — Сегодня ровно два года, как мы приняли решение открыть пекарню. Помнишь, как мы сидели на веранде и я рассказывал тебе о бабушкином доме? А ты сказала: «Я подумаю», но глаза у тебя уже загорелись.
На столе уже был нарезан торт с украшением в виде колоска — фирменный знак их пекарни. Рядом стояли четыре чашки с чаем для детей и для них.
— Миша! Катя! — позвал Костя. — У нас праздник!
Дети прибежали с горящими глазами.
— Это что, тот самый торт с яблоками и корицей? — Миша уже занял своё место за столом. — Я думал, вы их только на заказ делаете.
— Для семьи — особый случай, — подмигнул Костя.
— А что празднуем? — спросила Катя, рассматривая колосок из карамели.
— Два года нашему решению открыть пекарню, — ответила Анна, разливая чай. — И официальное оформление опеки. Теперь мы настоящая семья, по всем документам.
— Мы и так были семьёй, — пожал плечами Миша, но Анна заметила, как он украдкой смахнул что-то с ресниц.
Они ели торт, дети наперебой рассказывали школьные новости — про новую учительницу рисования, про то, как Миша выиграл математическую олимпиаду, про выставку, где будут вывешены Катины акварели.
Когда с тортом было покончено, Костя встал:
— А теперь марш делать уроки, пока не стемнело. И зубы почистить!
Дети убежали, громко споря, чья очередь первым идти в ванную.
Костя подождал, пока их шаги затихли, достал из-за спины бутылку шампанского, разлил по бокалам.
— За нас, — сказал он, поднимая бокал. — За новую жизнь.
Они чокнулись, глядя друг другу в глаза. В такие моменты Анна особенно остро чувствовала, как изменилась её жизнь. Из городской карьеристки она превратилась в деревенскую пекаря и мать двоих детей. И ни о чём не жалела.
— Как ты думаешь, — спросил Костя, — Полина бы одобрила то, что мы делаем?
— Она бы сказала, что мы слишком мало спим и слишком много работаем. И что хлеб у нас недосоленный, — Анна улыбнулась воспоминаниям. — А потом бы съела три куска подряд и попросила ещё.
Вечером, укладывая детей спать, Анна впервые за долгое время рассказала им весёлую историю из их с Полиной детства — как они устроили самодельный цирк и заставили всех соседских детей платить за вход шишками. Миша слабо улыбнулся, а Катя — впервые за долгое время — засмеялась, звонко и беззаботно, совсем как её мать.
Ночью, когда дети уснули, Анна вышла на веранду. Костя сидел там, глядя на звёзды. Он молча поднял край пледа, приглашая её присоединиться. Она устроилась рядом, прижалась к его тёплому боку. Звёзды были особенно яркими, словно кто-то рассыпал сверкающие крошки по чёрному бархату.
— Знаешь, — сказала Анна тихо, положив голову ему на плечо, — раньше я думала, что жизнь — это то, что ты планируешь. Карьера, квартира, путешествия. А теперь понимаю — жизнь это то, что происходит, когда ты просто не можешь поступить иначе.
Костя взял её руку в свою, переплёл пальцы.
— И как тебе такая жизнь? Без планов, сплошные сюрпризы.
Анна посмотрела на дом, где спали дети, на тёмные окна соседних домов, на звёздное небо над Сосновкой. Жизнь сделала крутой поворот, и то, что казалось концом всего, оказалось началом чего-то нового. Светлого. Настоящего.
— Эта жизнь… — она улыбнулась, — настоящая. Наконец-то настоящая.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро он будет только для тех кто присоединился — это мой новый уголок вдохновения, еще много нового и полезного. Без воды, как вы любите. Присоединяйтесь!
