— Потому что они эгоистичны! — он повысил голос. — Моя мать потеряла квартиру! Ты это понимаешь? И всё, что тебя волнует — твой драгоценный кабинет!
— Меня волнует то, что ты принимаешь решения за меня! — она наконец тоже повысила голос. — То, что ты ставишь меня перед фактом! То, что для тебя моё мнение ничего не значит!
— Ошибаешься, — его голос стал ледяным. — Оно значит. И прямо сейчас я жду от тебя правильного решения. Либо мама переезжает сюда в ближайшие дни, либо…
Он замолчал, глядя ей прямо в глаза. Сердце Алёны пропустило удар.
— Либо что? — спросила она, уже догадываясь об ответе.
— Либо ищи себе другого мужа, — отчеканил Кирилл. — Я не буду жить с человеком, который не поддерживает меня в трудную минуту.
Тишина, повисшая после этих слов, казалась оглушительной. Алёна смотрела на мужа и видела чужого человека. Не того, за кого выходила замуж. Не того, с кем строила планы на будущее.
— Это ультиматум? — наконец спросила она.
— Это выбор, — он отвернулся. — И он за тобой.
— Это не выбор, Кирилл. Это шантаж, — Алёна произнесла эти слова с неожиданным для себя спокойствием.
Что-то внутри неё словно перещёлкнулось. Страх и неуверенность отступили, уступив место странной, холодной ясности. Она смотрела на человека напротив — на его искажённое злостью лицо, на сжатые в тонкую линию губы — и не узнавала того, кому доверяла восемь лет своей жизни.
— Думай как хочешь, — бросил Кирилл, направляясь в прихожую. — Мне на работу. К вечеру жду ответа.
Хлопнула входная дверь. Алёна осталась одна в звенящей тишине квартиры.
Она обвела взглядом кухню — светлую, уютную, обустроенную с такой любовью. Каждая чашка, каждая полка, каждая мелочь была частью их совместной жизни. Теперь всё это казалось декорацией, за которой скрывалась совсем другая реальность.
Телефон завибрировал. Марина.
— Как ты? — голос подруги звучал обеспокоенно.
— Не знаю, — честно ответила Алёна. — Он поставил ультиматум. Либо его мать переезжает к нам, либо мы расстаёмся.
На том конце повисла пауза.
— Ты знаешь… — наконец медленно произнесла Марина, — я давно хотела тебе сказать. То, как Кирилл принимает решения за тебя, как считает твоё мнение второстепенным… Это очень нездоровая модель отношений.
Алёна молчала, прокручивая в голове эти слова. В глубине души она всегда это знала. Просто не хотела признавать.
— И что мне делать? — спросила она наконец.
— Решать только тебе, — мягко ответила Марина. — Но подумай вот о чём: если ты уступишь сейчас, то где гарантия, что следующее его требование не будет ещё жёстче? Сегодня — переезд свекрови, завтра — ещё что-то, где твоё мнение будет полностью проигнорировано.
После разговора Алёна долго сидела неподвижно. Затем решительно встала и направилась в свой кабинет. Взгляд упал на фотографии на стене — она и Кирилл на отдыхе, счастливые, улыбающиеся. Когда же всё изменилось? Или это всегда было так, просто она закрывала глаза?
Пальцы нащупали в ящике стола старую тетрадь — дневник бабушки, которая оставила ей эту квартиру. Алёна помнила, как впервые прочла его после смерти бабушки. Помнила те строки, которые тогда показались ей странными: «Лучше одиночество, чем жизнь с человеком, который не уважает твоих границ.»
Теперь эти слова обретали новый смысл.
Зазвонил телефон. Номер свекрови.
— Алёночка, здравствуй, — голос Тамары Сергеевны звучал неожиданно мягко. — Как ты, дорогая?
— Здравствуйте, Тамара Сергеевна, — Алёна сглотнула комок в горле. — Нормально.
— Кирилл мне всё рассказал, — продолжала свекровь. — Я понимаю, это сложное решение для тебя. Но ты же знаешь, я никогда не буду в тягость. Я даже готова помогать с домашними делами, с готовкой.
Алёна закрыла глаза. Почему даже этот разговор кажется манипуляцией? Почему никто не спрашивает, чего хочет она?
— Тамара Сергеевна, дело не в том, что вы будете в тягость, — осторожно начала она. — Просто это очень маленькая квартира для троих взрослых людей. И мой рабочий кабинет…
— Ах, кабинет, — в голосе свекрови появились знакомые нотки. — Конечно, твоя работа важнее. Важнее, чем судьба старой женщины, которая осталась без крыши над головой. Я понимаю.
— Но есть же другие варианты, — Алёна пыталась сохранять спокойствие. — Мы могли бы помочь вам снять квартиру рядом. Павел готов участвовать финансово.
— Павел! — свекровь фыркнула. — Из-за него я вообще в такой ситуации оказалась. А теперь вы хотите отправить меня в какую-то съёмную конуру, одну, на старости лет!
Алёна вздохнула. Разговор шёл по кругу, как и с Кириллом. Только теперь она чётко видела эту схему — сначала обвинения, потом давление на жалость, потом снова обвинения. И никакого желания услышать её точку зрения.
— Я подумаю, Тамара Сергеевна, — тихо сказала она. — До свидания.
Положив трубку, Алёна почувствовала странное облегчение. Словно впервые за долгое время увидела ситуацию ясно. Она больше не металась между вариантами. Она знала, что нужно делать.
Остаток дня она провела в странном, сосредоточенном состоянии. Разбирала бумаги, звонила заказчикам, готовила ужин. Обычные действия, но с каким-то новым, обострённым ощущением каждой минуты.
Вечером Алёна решила выйти в магазин за продуктами — оставаться в четырех стенах стало невыносимо. Ей нужен был свежий воздух, движение, что угодно, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей.
В подъезде она столкнулась с соседкой, Ольгой Дмитриевной, возвращавшейся с прогулки.
— Алёночка, что с тобой? — участливо спросила пожилая женщина. — Глаза грустные такие.
И неожиданно для себя Алёна рассказала. Коротко, без лишних подробностей, но рассказала всё — и про ультиматум Кирилла, и про свекровь, и про свой кабинет.
Ольга Дмитриевна слушала молча, кивая. Потом вдруг произнесла:
— Знаешь, у меня дочка через похожее прошла. Сначала свекровь, потом требования бросить работу, потом контроль над каждым шагом. Пять лет терпела, пока совсем в тень не превратилась. А когда ушла — словно заново родилась. Теперь иногда приезжает, смотрю на неё — другой человек, светится вся.
— И что… что с ней сейчас? — спросила Алёна.
— Счастлива, — просто ответила соседка. — Работает, сына растит. И главное — сама себе хозяйка.
