— Этот чай просто волшебный, Алёна. Что там, жасмин? — Марина с наслаждением вдохнула аромат, поднимающийся от чашки.
— С апельсиновыми цветами и каплей бергамота. Привезла с последней выставки в Милане, — Алёна улыбнулась, расставляя десертные тарелки с чизкейком. — Кирилл, тебе тоже налить?
— Да, пожалуй, — муж кивнул, откладывая телефон. — Кстати, отличный момент, чтобы обсудить наши планы. Марина, ты как психолог могла бы даже посоветовать…
Алёна застыла с чайником в руке. Что-то в голосе мужа насторожило её. Этот тон она знала — так он говорил, когда решение уже принято, а разговор затевался лишь для видимости обсуждения.
— Я о маме, — он отпил чай и посмотрел на жену поверх чашки. — Со следующей недели она переезжает к нам. Надеюсь, тебе не составит большого труда освободить свой кабинет?
Рука Алёны дрогнула, чайник звякнул о блюдце. Она медленно поставила его на стол, стараясь скрыть внезапную дрожь в пальцах. Чай пролился на скатерть маленьким тёмным пятном.
— Прости, что? — она смотрела на мужа, решив, что ослышалась.
— Мама переезжает. В твой кабинет. Или к нам в спальню, но тогда нам придётся ютиться в гостиной, — он пожал плечами, словно обсуждал погоду. — Так что твои чертежи лучше перенести куда-нибудь.
Марина неловко отвела взгляд, сделав вид, что внимательно рассматривает растекающийся по скатерти чай.
— Но мы… мы это не обсуждали, — Алёна поставила чайник, чтобы скрыть дрожь в руках. — У меня проект на финальной стадии. Ты же знаешь, я работаю дома.
Кирилл поморщился и посмотрел на неё с лёгким раздражением:
— Алён, ну не в подъезде же ей жить. У матери больше нет квартиры.
— Как это — нет? — Алёна застыла.
— Мой старший брат Павел убедил её вложить деньги в свой бизнес. Она продала квартиру, а теперь этот идиот прогорел, — Кирилл покачал головой. — Она звонила мне вчера вечером, пока ты была на встрече с заказчиками. Вопрос решённый. Или ты предлагаешь бросить родную мать?
Алёна почувствовала, как внутри что-то обрывается. Восемь лет брака, и никогда ещё он не ставил её перед фактом. Всегда были обсуждения, компромиссы. Даже когда они не соглашались, Кирилл хотя бы делал вид, что интересуется её мнением.
— А ты не подумал, что твой брат должен нести ответственность? — осторожно спросила она. — Раз уж он взял деньги…
— Он в Новосибирске, — отрезал Кирилл. — Что ты предлагаешь? Чтобы мать, которая перенесла микроинсульт три месяца назад, ехала к нему через всю страну?
Марина кашлянула, видимо решив разрядить обстановку:
— Может, есть и другие варианты? Не обязательно решать всё так категорично.
Кирилл посмотрел на неё с вежливой улыбкой:
— Извини, но это семейный вопрос. Алёна просто немного растерялась. Она всегда была против моей мамы.
— Неправда, — тихо возразила Алёна. — Я никогда не была против твоей мамы. Я против того, что ты принимаешь такие решения, не спросив меня.
Марина выпрямилась, её голос приобрел профессиональные нотки:
— Кирилл, как психолог могу сказать, что в семейных отношениях очень важно принимать совместные решения, особенно если они кардинально меняют жизненный уклад. Это вопрос уважения.
— А заставлять мою мать снимать угол где-то — это проявление уважения? — Кирилл нахмурился.
— Никто не говорит о «заставлять», — спокойно продолжила Марина. — Речь о том, чтобы найти решение, которое учитывает потребности всех. Включая Алёну и её право на работу.
— Ты думаешь, нужно было устроить голосование? — он рассмеялся, и в этом смехе Алёна впервые услышала что-то неприятное, раньше незаметное. — Это же моя мать, Алён.
— А это моя квартира, — слова вырвались раньше, чем она успела подумать.
В комнате повисла тишина. Кирилл медленно поставил чашку, сверля жену взглядом.
— Вот, значит, как ты заговорила теперь. Моя квартира, — он произнёс эти слова с таким презрением, что Алёна вздрогнула. — Восемь лет живём вместе, а ты всё считаешь метры.
— Я не об этом, — она чувствовала, как начинает задыхаться. — Просто мы могли бы вместе обсудить, найти выход…
— Выход нужно было искать вчера, — резко ответил Кирилл. — А сейчас мы просто обязаны помочь маме.
Марина резко поднялась:
— Кирилл, подожди, так нельзя…
— Можно, Марин, — он даже не взглянул на неё. — Я сказал то, что думаю. Если для Алёны её драгоценный кабинет важнее родной матери мужа, то мне здесь нечего делать.
Алёна смотрела на него и не узнавала человека, с которым прожила восемь лет. Она знала, что Кирилл любит мать. Знала, что он бывает упрям. Но этот холодный взгляд, эти жёсткие слова… Кто этот человек? И когда он стал таким?
— Мы могли бы помочь с оплатой отдельного жилья, — предложила она тихо. — У нас не так много места, Кирилл. Пятьдесят шесть квадратных метров на троих взрослых людей…
— У других и того меньше, — отрезал он. — И живут как-то.
— Может, стоит поговорить с Павлом? — осторожно предложила Марина. — Всё-таки он тоже сын, и если это его бизнес привел к такой ситуации…
— Спасибо за совет, — сухо ответил Кирилл, — но я сам разберусь со своей семьёй.
Алёна вдруг поняла, что разговор окончен. Не потому, что они договорились, а потому что для Кирилла она перестала существовать как равная. Она больше не была частью «семьи», о которой он говорил.
Марина неловко поднялась:
— Пожалуй, я пойду. Звони, если нужно будет поговорить.
Алёна кивнула, не в силах произнести ни слова. Стоило двери за Мариной закрыться, как Кирилл заговорил снова:
— Знаешь, я никогда не думал, что ты такая, — он отвернулся к окну. — Эгоистка.
— Почему ты решил всё без меня? — тихо спросила она.
— Потому что был уверен, что ты не будешь против, — он развел руками. — Это всё-таки моя мать. Думал, ты просто поймёшь и поддержишь.
Алёна почувствовала, как внутри поднимается что-то новое — не обида, не страх, а холодная, ясная злость.
— Я готова помочь, но почему ты даже не обсудил со мной такое важное решение? Мы же семья, Кирилл. Разве не так решаются серьезные вопросы?
— Потому что я твой муж, — в его голосе появились стальные нотки. — И я прошу тебя о поддержке. Мать вырастила меня одна, она отдала мне всё. И теперь, когда она нуждается в помощи, я ожидал понимания.
