Дверь в квартиру распахнулась с таким грохотом, что со стены в прихожей упала фотография в рамке — свадебная, где они с Антоном улыбались в объектив, а за их спинами стояла свекровь с лицом, словно проглотила лимон.
Людмила влетела в квартиру первой, даже не сняв уличных ботинок. За ней, тяжело дыша и опираясь на палочку, которой у неё вчера ещё не было, ковыляла свекровь — Зинаида Павловна. А замыкал процессию Антон, молчаливый, с опущенной головой, волоча за собой два огромных чемодана.
Софья стояла посреди гостиной с кружкой недопитого кофе в руках. Она только что вернулась с работы, успела переодеться в домашнее и собиралась провести тихий вечер за просмотром сериала. Но судьба, видимо, решила иначе.
— Что происходит? — спросила она, хотя в глубине души уже знала ответ. Этот момент должен был настать. Она чувствовала его приближение, как животные чувствуют землетрясение.
Зинаида Павловна театрально опустилась на диван, не снимая пальто. Её лицо, обычно румяное и властное, приняло страдальческое выражение. Она прижала руку к груди и закатила глаза, словно вот-вот лишится чувств.
— Софочка, милая, — заговорила она дрожащим голосом, — случилось страшное. Просто кошмар! Нас выселяют из квартиры. Прямо сегодня пришли с бумагами, дали три дня на сборы. Но я не могла ждать, сердце не выдержит такого стресса. Мы приехали к вам. Ты же нас не выгонишь на улицу?
Софья перевела взгляд на мужа. Антон стоял у двери, изучая рисунок на паркете с таким вниманием, словно там была зашифрована тайна вселенной. Его уши горели красным — верный признак того, что он врёт или что-то скрывает.
— Антон, — позвала она. Он вздрогнул, но головы не поднял. — Что на самом деле произошло?
— Мама всё правильно говорит, — пробормотал он. — Нас выселяют. Какие-то проблемы с документами на квартиру.
Людмила, которая всё это время методично обследовала содержимое холодильника, фыркнула. Ей было девятнадцать, она училась на первом курсе какого-то платного института и считала себя экспертом по всем жизненным вопросам.
— Да ладно, Антоха, что ты мямлишь, — сказала она, откусывая от найденного яблока. — Скажи ей правду. Мамаша наша квартиру в залог отдала под кредит для своего дружка, а тот слинял с деньгами. Теперь банк забирает квартиру. Вот и вся история.
Повисла тишина. Даже холодильник перестал гудеть, словно и он был шокирован услышанным. Софья медленно поставила кружку на журнальный столик. Её руки едва заметно дрожали.
— Что? — тихо спросила она. — Зинаида Павловна, это правда? Свекровь вскинулась, как ужаленная. Страдальческая маска мгновенно слетела с её лица, обнажив привычное выражение оскорблённого достоинства.
— Людмила, язык твой — враг твой! — рявкнула она на дочь. — Что ты несёшь? Какой ещё дружок? Это был инвестиционный проект! Серьёзные люди, с документами, с печатями! Откуда я знала, что они мошенники?
Софья закрыла глаза и сосчитала до десяти. Потом до двадцати. Это не помогло. Ярость, которую она сдерживала месяцами, годами, начала подниматься откуда-то из глубины, горячая и удушающая.
— То есть вы заложили квартиру, — медленно проговорила она, — единственное жильё, где вы жили втроём, ради какой-то аферы. И теперь пришли жить к нам. В нашу двухкомнатную квартиру. Которую мы до сих пор выплачиваем по ипотеке.
— Ну а куда нам ещё идти? — взвилась Зинаида Павловна. — Ты же жена моего сына! Это твой долг — приютить семью мужа в трудную минуту! Или ты хочешь, чтобы мы на вокзале ночевали?
Софья открыла глаза и посмотрела на Антона. Он по-прежнему изучал паркет.
— Антон, — сказала она. Её голос был спокойным, но в нём звенела сталь. — Ты знал об этом кредите?
Он наконец поднял голову. В его глазах плескалась вина пополам с обречённостью.
