Вся кухня была в муке, на плите стояли три сковородки, раковина была забита грязной посудой. Катя поняла замысел — создать хаос под видом заботы, показать, что она, молодая хозяйка, не справляется, раз свекрови приходится всё брать на себя.
— Спасибо за заботу, Тамара Павловна, — ответила Катя. — Только в договоре указано, что завтрак каждый готовит себе сам. И что уборка кухни после готовки — обязанность готовившего.
Она спокойно достала йогурт из холодильника, насыпала мюсли в тарелку и села за стол, не обращая внимания на демонстративные вздохи свекрови. Андрей вышел через десять минут, увидел блинную вакханалию и растерянно остановился.
— Мам, зачем столько всего?
— Для тебя старалась, сынок! Садись, ешь блинчики, как в детстве!
Андрей сел, взял блин, но есть его под пристальным взглядом жены, спокойно жующей мюсли, было неловко. Блин застревал в горле.
После завтрака Катя ушла в спальню работать — она была дизайнером и часть проектов делала дома. Тамара Павловна демонстративно гремела посудой на кухне целый час, потом явилась к невестке с претензией.
— Екатерина, вы могли бы помочь? Посуды целая гора!
— В договоре чётко прописано — каждый моет за собой, — не отрываясь от монитора, ответила Катя. — Я свою тарелку помыла.
— Но я же для всех готовила!
— Я не просила. И завтрак не входит в график совместного питания.
Тамара Павловна ушла, громко хлопнув дверью. Катя позволила себе маленькую улыбку. Первый раунд был за ней.
Но свекровь не собиралась сдаваться. Следующие несколько дней превратились в изматывающую позиционную войну. Тамара Павловна включала телевизор на полную громкость, когда Катя работала. Переставляла вещи в кухонных шкафах, чтобы невестка ничего не могла найти. «Случайно» занимала ванную на час как раз тогда, когда Кате нужно было собираться на встречу с клиентом.
Катя отвечала симметрично. Она повесила в ванной график использования с точностью до минут. Купила беруши и демонстративно вставляла их, садясь за работу. А когда свекровь переставила специи, она просто подписала все полки стикерами с именами — «Специи Екатерины», «Специи Тамары Павловны», разделив кухонную территорию, как Берлин после войны.
Андрей метался между двух огней, пытаясь то успокоить мать, то примирить с женой. Но с каждым днём его терпение таяло. Особенно когда Тамара Павловна начала критиковать Катю в его присутствии.
— Не понимаю, как ты живёшь с такой холодной женщиной, — говорила она, когда Катя была в соседней комнате. — Ни ласки, ни тепла. Вся в своих бумажках. Это не жена, а бухгалтер какой-то.
— А борщ-то она варить умеет? Или только макароны из пакета? Эх, Андрюша, не той ты женился. Вот Леночка, дочка моей подруги, такая хозяюшка…
Катя слышала всё это, но не реагировала. Она ждала. И дождалась.
В пятницу вечером Тамара Павловна объявила, что завтра придут её подруги — человек пять-шесть. «Посидим, чайку попьём, поболтаем». Она сказала это как само собой разумеющееся, уже доставая из шкафа парадный сервиз.
— Тамара Павловна, — спокойно сказала Катя, — согласно пункту восемь договора, о гостях нужно предупреждать за сутки и получать согласие всех проживающих.
— Это мои подруги! Я имею право их принимать!
— Конечно. Но не шесть человек одновременно в нашей небольшой квартире. И не без предупреждения. Это наш дом, помните?
— Андрей! — взвизгнула свекровь. — Твоя жена запрещает мне видеться с подругами!
Андрей, только что пришедший с работы уставший после сложного дня, посмотрел на мать, потом на жену. В его глазах было что-то новое — решимость.
— Мам, Катя права. Нужно было предупредить заранее и спросить. Это наш дом.
— НАШ? — Тамара Павловна повысила голос до крика. — Это МОЙ сын! МОЙ! Я его родила, воспитала, всю жизнь на него положила! А ты что сделала? Окрутила его и теперь командуешь!
— Достаточно, — голос Андрея прозвучал как удар хлыста. — Мама, прекрати немедленно. Катя — моя жена. Моя семья. И если ты не можешь это принять и уважать, тогда…
Он не закончил фразу, но угроза повисла в воздухе. Тамара Павловна побледнела. Впервые за всё время её сын встал не на её сторону. Полностью, безоговорочно, публично.
— Я поняла, — прошипела она. — Всё поняла. Променял мать на эту…
— Не смей! — рявкнул Андрей. — Не смей оскорблять мою жену!
Тамара Павловна отшатнулась, словно её ударили. Она смотрела на сына, как на предателя. Потом развернулась и ушла в свою комнату — бывший кабинет. Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стёкла в серванте.
Катя подошла к мужу и молча обняла его. Он дрожал от напряжения и злости. Они стояли так несколько минут, не говоря ни слова. Потом Андрей тихо сказал:
