Свекровь открыла рот, закрыла, снова открыла. По её лицу было видно, как она лихорадочно ищет слова, оправдания, новую версию событий. Но Елена уже не слушала.
Именно в этот момент она и произнесла те слова, с которых началась эта история:
— Это моя квартира, Людмила Павловна. Моя. И выписываться отсюда я не собираюсь.
Потому что прописку себе свекровь уже оформила. Через неделю после покупки, пока Елена была в командировке. Игорь подписал согласие, а его мама быстренько сбегала в паспортный стол. И теперь в их квартире было прописано три человека, хотя жить в ней должны были только двое.
— Как ты смеешь мне грубить?! — свекровь вскочила. — Игорь, ты слышишь, как она со мной разговаривает?!
— Я тебя вырастила! Я тебе всю свою жизнь отдала! А ты позволяешь какой-то девке оскорблять твою мать!
Елена сложила руки на груди.
— Людмила Павловна, я завтра подаю в суд на аннулирование вашей прописки. У меня есть все доказательства, что вы получили её обманным путём, без моего согласия. А ещё я подам заявление о клевете, потому что вы распространяли ложную информацию о своём финансовом участии в покупке жилья.
— Игорь! — свекровь схватила сына за руку. — Ты же не допустишь этого?! Скажи ей! Скажи, что это я помогла вам купить квартиру!
Игорь смотрел то на мать, то на жену. Елена видела, как в его глазах идёт борьба. Привычка подчиняться матери, желание сохранить мир, страх перед скандалом — всё это билось с чем-то другим. С правдой, которую он больше не мог игнорировать.
— Мам, — он медленно высвободил руку, — ты действительно не давала нам денег на покупку. Ты помогла с мебелью. Спасибо тебе за это. Но квартиру мы купили сами.
Людмила Павловна застыла. Лицо её исказилось, и на секунду Елена увидела за милой маской совсем другого человека. Расчётливого, злого, обиженного не на отсутствие благодарности, а на провал своего плана.
— Значит, так, — свекровь схватила свою сумку. — Я поняла. Я вам больше не нужна. Отдала вам последние деньги, а вы меня выгоняете!
— Мама, никто тебя не выгоняет…
— Молчи! — она ткнула в него пальцем. — Ты тряпка! Ты не мужик! Под каблуком у бабы ходишь! Не звони мне больше!
Дверь хлопнула. В квартире повисла тишина. Игорь опустился на стул и закрыл лицо руками.
— Я думал, она действительно хотела нам помочь, — его голос был глухим. — Я правда так думал. А она с самого начала хотела здесь прописаться, правда?
Елена подошла к нему и положила руку на плечо.
— Да. С самого начала.
— Лен, прости. Я идиот. Я должен был быть на твоей стороне.
Она молчала. Простить было легко. Забыть — труднее. Но это был первый шаг.
Через неделю суд аннулировал прописку Людмилы Павловны. Ещё через месяц свекровь позвонила Игорю. Извинилась. Не полностью, не до конца, но хотя бы что-то. Она сказала, что просто испугалась остаться одна, что хотела быть ближе к сыну. Игорь поверил. Елена промолчала. Она уже поняла, что свекровь никогда не изменится. Но теперь у них были границы. Чёткие, прописанные не только в документах, но и в их семейной жизни.
Людмила Павловна приходила теперь только по приглашению. Редко. И уходила вовремя.
А Елена стояла у окна своей квартиры, смотрела на парк за окном и думала: как важно иногда просто сказать «нет». Даже когда страшно. Даже когда все вокруг считают тебя плохой. Потому что твой дом — это твоя крепость. И только ты решаешь, кто войдёт в её ворота.
Игорь подошёл сзади и обнял её.
— Спасибо, что не сдалась, — прошептал он.
Она накрыла его руки своими. И впервые за много месяцев почувствовала, что всё будет хорошо.
