— Леночка, милая, я же лучше знаю. У меня опыт. Вот этот дом старый, там коммуникации скоро посыплются. А этот район неблагополучный, тут по вечерам страшно ходить.
Игорь поддерживал мать. Он говорил, что мама действительно разбирается, что она хочет им добра. Елена сжимала кулаки и молчала. Что она могла сказать? Женщина давала им деньги на квартиру. Огромные деньги. Неблагодарно было бы сопротивляться.
Через месяц они подписали договор. Двухкомнатная квартира на третьем этаже. Ремонт свежий, окна во двор, рядом парк. Почти идеально. Почти — потому что выбирала её не Елена.
В день переезда Людмила Павловна появилась с тортом и букетом цветов.
— Поздравляю, детки! Теперь у вас есть свой дом!
Они пили чай на ещё пустой кухне, сидя на коробках с вещами. Свекровь рассказывала, как она выбивала скидку у продавцов, как ей удалось сбить цену на пятьдесят тысяч. Елена слушала вполуха, планируя, где поставить диван, куда повесить полки. Их дом. Наконец-то их дом. А потом свекровь сказала фразу, которая заставила Елену замереть с чашкой в руках:
— Знаете, деточки, я тут подумала. Давайте мы меня тоже пропишем сюда. Чисто формально. Мало ли что в жизни бывает. Я же вам деньги давала, по-честному говоря, это отчасти и моя квартира тоже.
Тишина повисла над кухней. Игорь смотрел на мать, потом на жену, потом снова на мать. Елена видела, как он мучительно ищет слова, как пытается понять, что правильно сказать.
— Мам, ну зачем тебе прописка здесь? — он попытался пошутить. — У тебя своя квартира.
— Ну вот, сразу отказываете, — лицо свекрови стало обиженным. — Я вам деньги дала, всё для вас сделала, а вы мне даже в прописке отказываете. Игорь, я твоя мать!
Елена почувствовала, как внутри что-то сжалось. Вот оно. Началось. Деньги не были подарком. Они были крючком, на который свекровь собиралась их поймать.
— Людмила Павловна, — она заставила себя говорить спокойно, — давайте отложим этот разговор. Мы только переехали, голова кругом. Обсудим это позже, хорошо?
Свекровь посмотрела на неё долгим взглядом. В этом взгляде промелькнуло что-то холодное, оценивающее. Но через секунду она снова улыбнулась.
— Конечно, конечно, детки. Я понимаю. Вы устали. Мы потом поговорим.
Она ушла, но Елена знала — разговор на этом не закончен.
И она не ошиблась. Людмила Павловна начала приходить каждый день. Приносила еду, помогала разбирать коробки, давала советы, где что разместить. Она была везде. Елена возвращалась с работы и находила свекровь на кухне, готовящей ужин. Или в гостиной, развешивающей шторы. Или в спальне, раскладывающей бельё по полкам.
— Леночка, я же помогаю, — говорила свекровь, когда видела её напряжённое лицо. — Не хочу, чтобы вы перетруждались.
Игорь был доволен. Он говорил, что мама молодец, что она заботится о них. Елена пыталась объяснить, что ей некомфортно, что хочется обустроить дом самой, по-своему. Но Игорь не понимал.
— Лена, да что ты придираешься? Мама старается для нас!
А потом свекровь снова заговорила о прописке. И ещё раз. И ещё. Каждый визит заканчивался этой темой. Сначала намёками, потом прямо. Она давила, настаивала, обижалась. Игорь начал уставать от этих разговоров. Елена видела, как он всё чаще сдаётся, соглашается, только чтобы мать отстала.
— Может, правда пропишем её? — сказал он однажды вечером. — Ну что нам стоит? Формальность же.
— Игорь, это не формальность, — Елена села рядом с ним на диван. — Прописка даёт ей права на эту квартиру. Если что-то случится, она может претендовать на долю.
— Лена, это моя мать! Она не будет ничего отсуживать!
