На пороге стояла незнакомая пожилая женщина с папкой документов.
— Здравствуйте. Я из органов опеки.
— Простите, что? — Анна не поверила своим ушам.
— Нам поступил сигнал, что в вашей квартире проживает недееспособный пожилой человек в неподобающих условиях. Мне нужно осмотреть помещение.
— Какой недееспособный? У нас никто такой не живёт!
— Валентина Петровна Соколова, 1960 года рождения. Указано, что она ваша свекровь.
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели Валентина Петровна решилась на такое?
— Она не живёт с нами. У неё своя квартира в пяти остановках метро.
— Тем не менее, я обязана проверить сигнал. Можно войти?
Анна впустила женщину. Та внимательно осмотрела квартиру, сделала какие-то пометки в блокноте.
— Условия проживания удовлетворительные. Но мне нужно увидеть Валентину Петровну.
— Она не здесь живёт, я же сказала!
— Тогда почему она указала этот адрес?
В этот момент пришёл Дмитрий. Увидев незнакомку с папкой, он напрягся.
Анна кратко объяснила. Лицо Дмитрия потемнело.
— Это моя мать сообщила вам?
— Я не могу разглашать источник информации, — уклончиво ответила женщина. — Но если Валентина Петровна не проживает здесь, вопрос исчерпан. Извините за беспокойство.
Когда за ней закрылась дверь, Дмитрий достал телефон.
— Мам? Что за цирк ты устроила? Органы опеки? Ты серьёзно?… Не знаешь? Мам, хватит!… Нет, я не приеду. И ты больше не приходи. Пока не извинишься перед Анной.
Он бросил трубку и обнял жену.
— Прости. Я должен был раньше поставить границы.
— Она твоя мать, — повторила Анна его же слова.
— Да. Но ты важнее. Ты моя семья. Настоящая семья.
Через неделю им пришло письмо из ЖЭКа. Валентина Петровна написала жалобу, что они делают незаконную перепланировку. Пришлось вызывать инспектора и доказывать, что никакой перепланировки нет.
Потом был звонок из налоговой. Анонимное сообщение о том, что Анна якобы сдаёт квартиру и не платит налоги. Снова проверки, объяснения, доказательства.
— Она не остановится, — сказала Анна после очередного визита проверяющих. — Будет травить нас, пока не сломает.
— Или пока мы не сломаем её, — неожиданно жёстко ответил Дмитрий.
Он достал телефон и набрал номер.
— Алло, тётя Марина? Это Дима… Да, давно не общались… Слушайте, у меня к вам деликатный вопрос. Помните, вы говорили про документы на дачу? Что мама оформила её на себя, хотя покупали вы с дядей Сашей?… Да, именно… А вы не хотели бы восстановить справедливость?… Понимаю… Да, она и нам тут нервы треплет… Если вы подадите иск, я буду свидетелем. Подтвержу, что слышал, как мама говорила об этом… Спасибо, тётя Марина. Держите меня в курсе.
Анна смотрела на мужа с изумлением.
— То, что должен был сделать давно. Мама присвоила дачу, которую покупали пополам с тётей и дядей. Оформила на себя, воспользовавшись тем, что они ей доверяли. Тётя давно хочет подать в суд, но боялась. Теперь не будет.
— Но это же твоя мать…
— Которая пытается выжить нас из собственного дома. Пусть теперь сама побегает по судам.
Звонок от Валентины Петровны не заставил себя ждать. Она кричала, угрожала, плакала. Дмитрий слушал молча, потом сказал:
— Мам, ты сама начала войну. Оставь нас в покое, и тётя Марина отзовёт иск.
— Нет. Это последствия твоих действий. Решай.
Через три дня Валентина Петровна пришла. Без ключа — Дмитрий поменял замки. Она выглядела осунувшейся и постаревшей.
Они сели в гостиной. Долго молчали.
— Я отзову жалобы, — наконец сказала она. — Все. И больше не буду вмешиваться.
— А извинения? — спросил Дмитрий.
Валентина Петровна посмотрела на Анну. В её взгляде не было раскаяния, только усталость и затаённая обида.
— Извините, — выдавила она.
Это не было искренним извинением. Но это было признание поражения.
— Тётя Марина отзовёт иск, — пообещал Дмитрий. — Но если ты снова начнёшь…
— Не начну, — перебила мать. — Мне дачу не хочется потерять. Это единственное, что у меня есть на старость.
Она встала и пошла к выходу. В дверях обернулась.
— Знаешь, Дима, я всегда думала, что воспитала тебя слабаком. Оказывается, ошибалась. Ты весь в деда. Тот тоже умел кусаться, когда загоняли в угол.
