— Что хватит? Правду говорить хватит? — Раиса Петровна повернулась к сыну. — Я тебя одна вырастила, всю жизнь на тебя положила! А ты привёл в дом чужую женщину, которая за твоей спиной недвижимость скрывает! Она тебя не любит, понимаешь? Любящая жена не стала бы ничего скрывать!
Я встала с кровати, больше не в силах выносить этот спектакль. Молча прошла мимо свекрови в ванную, закрыла дверь и включила воду, чтобы не слышать продолжения скандала. В зеркале отразилось бледное лицо с тёмными кругами под глазами. Три года такой жизни оставили свой след.
Когда я вышла, Раисы Петровны в комнате уже не было. Андрей сидел на кровати, уткнувшись в телефон.
— Кать, ну зачем ты её злишь? — сказал он, не поднимая глаз. — Могла бы и рассказать про дачу.
— Злю? — я не поверила своим ушам. — Твоя мать врывается в нашу спальню, роется в наших вещах, оскорбляет меня, а злю её я?
— Ну она же переживает за меня. Мы действительно могли бы оформить дачу на двоих, что тут такого?
Я смотрела на него и понимала, что передо мной сидит не мужчина, а тридцатилетний мальчик, который так и не смог отделиться от матери. Все эти годы я надеялась, что он изменится, повзрослеет, начнёт защищать нашу семью. Но этого так и не произошло.
На кухне Раиса Петровна уже вовсю командовала парадом, гремя кастрюлями с демонстративной обидой. Увидев меня, она презрительно фыркнула.
— Завтрак на столе. Ешь, пока не остыло. Хотя такой невестке я бы и воды не подала.
Я молча села за стол. Овсянка была специально пересолена — это был её любимый способ показать недовольство. Я ела, не чувствуя вкуса, думая о том, как всё изменилось за эти три года.
Когда мы только поженились, Раиса Петровна казалась милой женщиной. Она радушно приняла меня, говорила, что всегда мечтала о дочери. Первые проблемы начались, когда мы переехали к ней — наша съёмная квартира находилась слишком далеко от моей новой работы, а дом свекрови был в удобном районе. «Поживёте пока у меня, а там и своё жильё купите», — говорила она. Но «пока» затянулось на три года.
С каждым месяцем контроль усиливался. Свекровь проверяла мои покупки, читала сообщения в телефоне, пока я была в душе, устраивала скандалы, если я задерживалась с работы хоть на пять минут. Андрей видел это, но предпочитал не вмешиваться. «Потерпи, она же старается для нас», — говорил он.
Но больше всего доставалось мне за отсутствие детей. Раиса Петровна при каждом удобном случае напоминала, что я «пустоцвет», что настоящая женщина давно бы уже родила. Она водила меня по знахаркам, заставляла пить какие-то травяные настои, от которых меня тошнило. А когда я отказывалась, обвиняла в том, что я специально не хочу рожать, чтобы не привязываться к семье.
— Я поеду на дачу, — вдруг сказала я, отодвигая тарелку. — Посмотрю, в каком она состоянии.
— Никуда ты не поедешь! — вскинулась свекровь. — Сначала решим вопрос с документами!
— Раиса Петровна, это моя собственность. Я имею право ей распоряжаться.
— Права она имеет! — свекровь стукнула ладонью по столу. — А обязанности у тебя есть? Ты три года тут нахлебницей сидишь!
— Я работаю и вношу деньги в семейный бюджет, — напомнила я.
— Твои копейки? Да я на одни коммунальные услуги больше трачу!
Это была ложь. Я отдавала половину зарплаты на общие расходы, покупала продукты, оплачивала интернет и телефон. Но спорить было бесполезно — для свекрови я всегда оставалась нахлебницей.
Андрей появился на кухне, уже одетый.
— Мам, может, хватит? Катя права, это её наследство.
Раиса Петровна повернулась к сыну с таким видом, словно он предал её.
