— Лена? Можно я к тебе приеду? Мне нужно поговорить…
Через два часа она сидела в уютной кухне Лены, грея руки о чашку с чаем.
— …и он просто ушёл. Выбрал её. Как всегда выбирает.
Лена молчала, давая ей выговориться.
— Знаешь, что самое обидное? Я ведь видела все эти красные флаги с самого начала. Как он бросает всё по первому её звонку. Как оправдывает любые её выходки. Как его глаза меняются, когда она входит в комнату. Но я думала, что любовь всё изменит. Что он повзрослеет, станет самостоятельным. Дура.
— Ты не дура, — Лена покачала головой. — Ты просто любила. А он… он инфантильный маменькин сынок. Прости за прямоту.
— Не за что извиняться. Это правда. И знаешь что? Я устала. Устала бороться за место в его жизни. Устала доказывать, что я тоже имею право голоса в нашей семье. Устала от унижений.
— Что ты собираешься делать?
Марина помолчала, глядя в окно. За стеклом шёл снег. Первый снег этой осени.
— Не знаю. Но так больше жить не могу. Не хочу.
Домой она вернулась поздно вечером. Максим сидел в гостиной, уставившись в телевизор. На журнальном столике стояла початая бутылка коньяка.
— Где ты была? — спросил он, не оборачиваясь.
— Жаловалась на меня?
Марина не ответила. Прошла на кухню, налила себе воды. Максим появился в дверях.
— Мам, давай поговорим. Я… я погорячился утром.
— Погорячился, — повторила она. — Макс, а что твоя мама? Переехала?
— Да. Этаж над нами. Квартира поменьше, зато две такие же она сдавать будет. Для пенсии хорошая прибавка.
— Умно, — Марина кивнула. — А что дальше? Она теперь будет контролировать каждый наш шаг?
— Ну что ты преувеличиваешь…
Словно в ответ на его слова, раздался звонок в дверь. Настойчивый, требовательный. Марина и Максим переглянулись.
— Это она, — констатировала Марина.
Максим пошёл открывать. Галина Петровна вплыла в квартиру, как корабль под всеми парусами.
— Максим, дорогой! Я тут подумала, раз мы теперь соседи, давайте ужинать вместе каждый день! Я буду готовить, вы будете приходить. Или я к вам. Марина, ты ведь не против?
Она даже не дождалась ответа.
— И ещё. Я тут ключи сделала. От вашей квартиры. На всякий случай. Вдруг что случится, а я рядом.
Она положила ключи на тумбочку в прихожей с таким видом, словно водрузила знамя на вражескую территорию.
— Галина Петровна, — Марина старалась говорить спокойно. — Мы не давали вам разрешения делать ключи от нашей квартиры.
Свекровь посмотрела на неё, как на пустое место, и обратилась к сыну:
— Максим, объясни жене, что я твоя мать. Я имею право на ключи от квартиры сына.
— Мам, может, это правда перебор… — неуверенно начал Максим.
— Перебор? — голос Галины Петровны стал ледяным. — Я продала квартиру твоего отца, чтобы быть рядом с тобой, помогать вам, а ты говоришь — перебор?
— Нет, мам, я не это имел в виду…
— Вот и чудесно. Кстати, Марина, я записала тебя к врачу. У знакомой. Пора уже о детях подумать. Что-то вы затянули.
Это была последняя капля.
— Всё, — Марина подняла руку. — Хватит. Галина Петровна, послушайте меня внимательно. Вы не будете записывать меня к врачам. Вы не будете иметь ключи от нашей квартиры. И вы не будете указывать, когда нам заводить детей. Это наша жизнь. Моя и Максима. Вы свою прожили.
Свекровь побагровела.
— Да как ты смеешь?! Максим!
Но Марина уже не слушала. Она прошла в спальню, достала чемодан и начала складывать вещи.
— Марина, что ты делаешь? — Максим вбежал следом.
— Ухожу, — она не прекращала собираться. — Максим, я люблю тебя. Но я не могу больше жить в этом театре абсурда. Твоя мать никогда не примет меня. А ты никогда не встанешь на мою сторону.
— Марин, ну не уходи! Давай поговорим!
— О чём, Макс? О том, как твоя мать будет контролировать, что мы едим? Во сколько ложимся спать? Когда планируем детей? Она же этажом выше! Она уже сделала ключи! Что дальше? Камеры в нашей спальне?
— Утрирую? — Марина повернулась к нему. — Макс, она только что заявила, что записала меня к врачу! Без моего ведома! И ты промолчал!
— Но она же хочет как лучше…
— Для кого лучше? Для меня? Или для себя? Она хочет внуков, Макс. Не нашего счастья, а своих внуков. Которых она будет воспитывать по своему усмотрению, пока мы будем работать.
