Из гостиной донёсся голос Галины Петровны:
— Максим! Иди сюда немедленно!
Он дёрнулся, как собака Павлова. Марина горько усмехнулась.
— Иди, Макс. Выбирай. Либо ты идёшь к маме и остаёшься с ней навсегда. Либо ты остаёшься здесь, и мы вместе решаем, как жить дальше. Но уже без её участия.
Он стоял в дверях, разрываясь между спальней и гостиной. Из гостиной снова донеслось требовательное:
И он пошёл. Развернулся и пошёл к матери.
Марина закрыла чемодан. На душе было пусто и одновременно легко. Решение принято. Она вышла из спальни. В гостиной Галина Петровна что-то выговаривала сыну. Увидев Марину с чемоданом, она замолчала.
— Вот и отлично! — всплеснула руками свекровь. — Наконец-то! Я с самого начала говорила, Максим, что она тебе не пара. Из простой семьи, без воспитания, без манер. Теперь ты свободен, сынок. Мы найдём тебе достойную девушку.
Марина посмотрела на мужа. Он сидел, опустив голову, и молчал. В его молчании было всё: и согласие с матерью, и облегчение, что не ему приходится принимать решение, и трусость, которая не давала остановить жену.
— Знаете что, Галина Петровна? — Марина поставила чемодан и подошла ближе. — Вы победили. Забирайте его. Весь ваш. От макушки до пяток. Кормите его, одевайте, выбирайте ему жён. Но знайте — вы не сделали его счастливым. Вы сделали его инвалидом. Эмоциональным инвалидом, который не способен на самостоятельное решение. И когда вас не станет, он останется один. Потому что ни одна нормальная женщина не выдержит того, что выдержала я.
Она повернулась к Максиму.
— А тебе, Макс, я желаю однажды проснуться. Проснуться и понять, что ты прожил не свою жизнь. Мамину, но не свою. Но боюсь, будет поздно.
Она взяла чемодан и пошла к двери. В прихожей остановилась, сняла с пальца обручальное кольцо и положила рядом с ключами Галины Петровны.
— Марина! — Максим вскочил. — Подожди!
Но она уже закрыла за собой дверь.
На улице шёл снег. Крупные хлопья медленно опускались с тёмного неба, покрывая город белым покрывалом. Марина остановилась, подняла лицо к небу. Снежинки таяли на её щеках, смешиваясь со слезами. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы освобождения.
Она достала телефон и набрала номер.
— Лена? Это я. Можно я поживу у тебя какое-то время? Я ушла.
— Конечно! Приезжай! Такси вызвать?
— Не надо. Я пройдусь. Мне нужно подышать.
Она убрала телефон и пошла по заснеженной улице. Где-то позади остался тёплый дом, в котором мать и сын праздновали свою победу. А впереди была неизвестность. Но в этой неизвестности было больше надежды, чем в той определённости, которую она оставила.
Через полгода Марина получила документы о разводе. Максим не препятствовал. По слухам, его мать уже нашла ему новую невесту — дочь своей подруги, тихую и покладистую девушку, которая с восторгом слушала наставления будущей свекрови.
Марина к тому времени сняла небольшую квартиру, получила повышение на работе и записалась на курсы итальянского языка — давняя мечта, на которую раньше не было времени.
Однажды она встретила Максима в супермаркете. Он похудел, осунулся. Увидев её, остановился как вкопанный.
— Мама болеет. Сердце. Я теперь… в общем, забочусь о ней.
— Не сложилось. Мама сказала, она слишком самостоятельная.
Марина кивнула. Всё было ясно без слов.
— Марин, — он вдруг схватил её за руку. — Может, попробуем всё сначала? Я понял, я всё понял…
Она мягко высвободила руку.
— Поздно, Макс. Слишком поздно. Береги себя. И маму береги.
Она развернулась и пошла к кассе. А он остался стоять посреди прохода — потерянный мальчик, так и не ставший мужчиной.
Выйдя из магазина, Марина глубоко вдохнула морозный воздух. Жизнь продолжалась. Её жизнь. Без свекрови, без унижений, без необходимости бороться за своё место под солнцем. Она улыбнулась и пошла домой. В свой дом, где её никто не ждал с претензиями и упрёками. Где она была хозяйкой своей судьбы.
А где-то в соседнем доме Галина Петровна сидела у окна и ждала сына с покупками. Она победила. Она вернула себе мальчика. Но почему-то эта победа имела горький привкус. Как и чай, который она пила в одиночестве, глядя на падающий снег
