— Это семейные дела. В семье не считают, кто кому сколько должен.
— В нормальной семье — не считают, — согласилась Марина. — А у нас что за семья? Где считают только в одну сторону? Где берут и не возвращают? Где ждут смерти старого человека, чтобы поживиться?
— Хватит! — рявкнул Павел. — Ты специально всё извращаешь! Мы нормальная семья! А ты… Ты всегда была чужой! Всегда что-то скрывала, прятала!
— Я работаю, Паш. Зарабатываю. И да, после того как ты спустил мои накопления на очередной «бизнес», я стала прятать деньги. Иначе бы мы давно по миру пошли.
— Я твой муж! Я имею право…
— Что? Транжирить мои деньги? Нет, не имеешь. Как не имеешь права на бабушкину квартиру.
Галина Васильевна всхлипнула. Но на этот раз по-настоящему. Слёзы потекли по её щекам, размазывая тушь.
— Восемь лет… Восемь лет я тебя как дочь… А ты…
— Как дочь? — Марина устало усмехнулась. — Галина Васильевна, вы меня ни дня как дочь не воспринимали. Я для вас всегда была чужой. Той, которая отобрала у вас сына. Недостойной вашего драгоценного Павлика.
— Правда. «Маринка опять пересолила суп». «Маринка не умеет гладить рубашки как надо». «Маринка слишком много тратит на себя». «Маринка должна была родить уже». Это всё ваши слова. За восемь лет я наслушалась.
Она снова села, вдруг почувствовав страшную усталость. Как будто вся энергия разом ушла.
— Знаете, я долго терпела. Думала — ну, свекровь, все такие. Надо найти общий язык. Старалась угодить. А потом поняла — бесполезно. Что бы я ни делала, всё не так. И Павел… Паш, ты всегда был на стороне мамы. Всегда.
— А я твоя жена. Была. Но ты так и не научился выбирать между нами. Всегда лавировал. И в итоге выбирал её.
Виктор Семёнович подошёл ближе. Навис над Мариной, пытаясь давить массой.
— Хватит лирики. Ты пойдёшь к бабке и всё исправишь. Иначе…
— Иначе что? — Марина подняла голову, глядя ему прямо в глаза.
— Иначе мы подадим в суд. Оспорим дарственную. Докажем, что старуха не в себе.
— Попробуйте, — спокойно ответила она. — У меня есть справка от психиатра о дееспособности бабушки. И заключение нотариуса. И свидетельские показания. Вы проиграете.
— Тогда ты отсюда вылетишь! — взорвался Павел. — Это моя квартира! Я тут прописан!
Марина встала, подошла к шкафу. Достала папку с документами.
— Вообще-то, Паш, это моя квартира. Вот договор купли-продажи. На моё имя. Я покупала её на деньги, которые мне дали мои родители. Ты просто прописан. И я могу тебя выписать. Через суд, конечно, но могу.
Павел смотрел на документы, и его лицо медленно белело. Он помнил, как оформляли квартиру. Тогда решили писать на Марину — так было выгоднее по налогам. Он не думал, что это может обернуться против него.
— Ты… Ты шантажируешь меня?
— Нет. Я просто напоминаю факты. Как вы мне напоминали про «семейные ценности».
Галина Васильевна снова всхлипнула.
— Змея! Мы тебя в семью приняли, а ты змея подколодная!
— Знаете что? Хватит. — Марина убрала документы обратно. — Я устала от этого спектакля. Вы пришли сюда не разговаривать. Вы пришли давить, угрожать, заставлять. Как всегда.
Она прошла к двери, открыла её.
— Уходите. Все. Мне нужно подумать.
— Мы никуда не уйдём! — заявила Галина Васильевна. — Пока ты не пообещаешь всё исправить!
— Мам, пойдём, — вдруг сказал Павел. Он смотрел на жену, и в его взгляде было что-то новое. Страх? Осознание? — Марина права. Нам нужно поговорить. Вдвоём.
— Нет! Я не оставлю тебя с этой…
— Мам! — повысил голос Павел. — Пожалуйста. Идите домой. Я приеду позже.
Виктор Семёнович взял жену под локоть.
— Пойдём, Галя. Пусть разберутся.
Они ушли. Галина Васильевна на прощание бросила на Марину полный ненависти взгляд. Хлопнула дверь. В квартире стало тихо.
Павел сел на диван, обхватил голову руками.
— Марин… Что происходит? Как мы дошли до такого?
Она села рядом. Не близко — на расстоянии.
— Мы не дошли, Паш. Мы всегда там были. Просто раньше я закрывала глаза. Думала — любовь всё перетерпит. А потом устала.
— Но квартира бабушки… Пятнадцать миллионов… Мы могли бы…
— Что — мы? Продать и твой очередной бизнес открыть? Который прогорит через полгода?
— Не все же прогорали!
— Все, Паш. Абсолютно все. Автомойка — минус миллион. Кафе — минус полтора. Доставка — минус пятьсот тысяч. И это только то, что я знаю.
— Я пытался! Я старался для нас!
— Для нас? Или для мамы? Чтобы доказать ей, что ты успешный бизнесмен?
