Павел молчал. Марина посмотрела на него. Красивый мужчина. Она когда-то влюбилась в эту красоту, в эту улыбку. А потом поняла — за красивой оболочкой пустота. Маменькин сынок, который так и не вырос.
— Паш, скажи честно. Ты меня любишь?
Он поднял голову, удивлённый вопросом.
— Конечно люблю! Как ты можешь спрашивать?
— А почему тогда всегда выбираешь маму? Почему её мнение важнее моего?
— Она моя мать… Она столько для меня сделала…
— И будет делать. Всю жизнь. А ты всю жизнь будешь ей должен. И твоя жена — неважно, я или другая — всегда будет на втором месте.
— Так, Паш. Именно так. И бабушкина квартира — это не про деньги. Это про то, что вы все — ты, твои родители — считаете, что имеете право на всё моё. На мою зарплату, на моё время, на наследство моей семьи. А я не имею права даже голос повысить.
— Нет, — Марина встала. — Мы не семья. В семье люди друг друга уважают. Поддерживают. А не ждут, как стервятники, когда можно поживиться.
Она пошла в спальню. Павел — за ней.
— Собираю вещи. Поеду к маме. Мне нужно время подумать.
— Марин, не надо! Давай поговорим! Я всё понимаю, правда!
Она остановилась, посмотрела на него.
— Что ты понимаешь, Паш?
— Что… Что мы были неправы. Что нельзя было так давить. Но квартира… Можно же как-то договориться? Может, половину?
Марина покачала головой. Даже сейчас, когда их брак трещит по швам, он думает о квартире.
— Нет, Паш. Никаких половин. Бабушка приняла решение. Я его уважаю. И если ты не можешь это принять…
Она продолжила собирать вещи. Павел стоял в дверях, растерянный, раздавленный.
— Марин… Ты хочешь развестись? Из-за квартиры?
— Не из-за квартиры. Из-за того, что за ней стоит. Из-за неуважения. Из-за того, что я для тебя и твоей семьи — не человек, а функция. Приносить деньги, обслуживать, не возражать. А когда я пытаюсь жить своей жизнью, принимать свои решения — я становлюсь врагом.
Сумка была собрана. Марина накинула куртку, взяла ключи.
— Я уезжаю. Потом созвонимся, решим, что делать дальше.
— Марин! Подожди! Нельзя же так! Восемь лет!
Она остановилась у двери.
— Восемь лет, Паш. Восемь лет я пыталась стать частью твоей семьи. Угождала твоей маме, терпела замечания, вкладывала деньги в твои прожекты. И что получила? «Ты должна», «Ты обязана», «Это твой долг». Хватит. Я больше никому ничего не должна.
Марина грустно улыбнулась.
— А была ли любовь, Паш? Или только привычка? Ты любил меня или идею жены? Которая будет удобной, покладистой, беспрекословной?
— Тогда почему ты пришёл с родителями меня прессовать? Почему не поговорил сначала один на один? Почему сразу — угрозы, ультиматумы?
Павел молчал. Ответа у него не было.
— Вот именно, — кивнула Марина. — Пока, Паш. Береги себя.
Она вышла. Спустилась по лестнице, села в машину. Руки дрожали. Всё-таки восемь лет — это не шутка. Восемь лет жизни. Надежд. Попыток построить семью.
Телефон зазвонил. Мама.
— Мариш? Ты как? Галина Васильевна мне тут названивает, истерит.
— Еду к тебе, мам. Можно я поживу у вас?
— Конечно, доченька. Твоя комната всегда готова. Что случилось?
— Потом расскажу. Мам… Спасибо. За всё.
— За то, что ты и папа всегда меня поддерживали. Что не лезли в мою семью. Что уважали мой выбор. Даже когда не одобряли.
— Мариша, ты наша дочь. Мы тебя любим. Какой бы выбор ты ни сделала.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Вот она — настоящая семья. Где любят не за что-то, а просто так. Где поддерживают, а не требуют. Где уважают твои решения.
— Я скоро буду. Поставь чайник.
— Уже ставлю. И папа твои любимые эклеры купил. Как чувствовал.
Марина улыбнулась сквозь слёзы. Завела машину, выехала со двора. В зеркало заднего вида увидела окна своей квартиры. Там, наверное, Павел сидит в растерянности. Может, уже звонит маме, жалуется.
А может, думает. Может, впервые в жизни думает сам, без подсказок Галины Васильевны.
Марина не знала, что будет дальше. Развод? Примирение? Но знала одно — больше она не позволит собой манипулировать. Не позволит решать за неё. Не позволит превращать себя в удобную функцию.
Бабушка была права. Иногда нужно защищать своё. Не от чужих — от тех, кто называет себя семьёй, но видит в тебе только источник благ.
Машина свернула на проспект. Впереди был дом родителей. Тёплый, уютный. Где её ждали и любили. Просто так. Не за квартиру, не за деньги, не за покладистость. За то, что она — это она.
Марина глубоко вдохнула. Новая жизнь начинается с первого шага. И она его сделала.
