— Так вот почему наши соседи смотрели на меня так странно, когда мы вернулись из отпуска! — Марина стояла посреди гостиной с телефоном в руке, её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости.
Дмитрий замер у входа, только что вернувшийся с работы. Его портфель выпал из руки, глухо стукнув об пол. На экране телефона Марины была переписка в домовом чате — десятки сообщений от соседей за последние две недели. Фотографии. На них была видна пожилая женщина, выносящая мусор из их квартиры. Та же женщина с ключами от их двери. Та же женщина, принимающая доставку продуктов. Его мать.
Квартира ещё хранила следы чужого присутствия. Марина замечала их последние три дня с момента возвращения из Турции, но не могла понять, что именно было не так. Теперь всё встало на свои места. Переставленная мебель. Исчезнувшие специи с кухни. Появившиеся откуда-то старые кастрюли. Чужой запах в спальне — приторный аромат дешёвых духов, которыми всегда пользовалась Галина Петровна.
— Марина, я могу объяснить… — начал Дмитрий, но его голос звучал неубедительно даже для него самого.
— Объяснить? — Марина повернулась к нему. В её глазах полыхал гнев. — Объяснить, как твоя мать жила в нашей квартире, пока мы были в отпуске? Объяснить, почему она спала в нашей постели? Готовила на нашей кухне? Принимала здесь гостей?
Она швырнула телефон на диван и прошла к окну. За стеклом темнел осенний вечер. Марина сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Три года замужества. Три года борьбы за личные границы. Три года, когда Галина Петровна пыталась контролировать каждый их шаг. И вот теперь это.
— Мама просто… у неё ремонт начался. Внезапно. Она не хотела нас беспокоить в отпуске, — Дмитрий пытался подобрать слова, которые звучали бы правдоподобно.
— Ремонт? — Марина развернулась. — Я вчера звонила твоей сестре. Никакого ремонта у твоей матери нет и не было. Она просто решила пожить в нашей квартире. В центре города. Поближе к магазинам и подружкам. И ты ей дал ключи! Дмитрий молчал. Что он мог сказать? Правда была именно такой. Мать позвонила ему за день до их отъезда, сказала, что хочет «присмотреть за квартирой». Он не смог отказать. Он никогда не мог ей отказать.
— Знаешь, что самое отвратительное? — Марина подошла к нему вплотную. — Соседка с третьего этажа написала, что твоя мать приводила сюда своих подруг. Устраивала чаепития. Хвасталась, какая у её сына хорошая квартира. Говорила, что скоро вы с ней «наведёте здесь настоящий порядок».
Последние слова она произнесла с такой горечью, что Дмитрий невольно отступил на шаг. Он знал свою мать. Знал, как она умеет манипулировать, как умеет представлять себя жертвой. Но он также знал, что Марина права. Это было вопиющее нарушение границ.
— Она даже мою косметику использовала, — продолжала Марина, и в её голосе появились слёзы. — Мой крем за пять тысяч рублей, который я покупала на день рождения себе в подарок. Она его почти весь извела. И моё любимое платье… оно теперь пахнет её духами. Я его выбросила. Просто взяла и выкинула в мусор, потому что не могу на него смотреть.
Дмитрий почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он представил, как его мать хозяйничает в их спальне, роется в шкафах Марины, примеряет её вещи. От этой картины стало тошно.
