В этот момент вернулся Павел. Увидев мать с адвокатом, он замер в дверях.
— Мама? Что происходит?
— Твоя жена пытается разрушить нашу семью, — патетически воскликнула Валентина Петровна. — Она угрожает мне, шантажирует!
Павел посмотрел на мать, потом на жену. В его глазах Марина увидела усталость и что-то ещё… решимость?
— Мама, верни деньги, — тихо сказал он.
— Что? — свекровь не поверила своим ушам.
— Верни деньги Марине. Все деньги. Это её наследство.
— Павлик, ты что говоришь? Я же твоя мать!
— Именно поэтому я и прошу. Мама, я не хочу, чтобы мой ребёнок рос, зная, что его бабушка воровка. Верни деньги, и мы забудем об этом.
Валентина Петровна встала. Её лицо было белым от ярости.
— Значит, ты выбираешь её? Эту… эту…
— Я выбираю свою семью. Жену и дочь. Мама, я люблю тебя, но то, что ты сделала — неправильно. И ты это знаешь.
Свекровь смотрела на сына, как на предателя. Потом перевела взгляд на Марину.
— Ты настроила его против меня. Ты разрушила всё.
— Нет, Валентина Петровна. Это вы всё разрушили, когда решили, что можете распоряжаться чужим имуществом.
— Думаю, нам стоит обсудить это в более спокойной обстановке…
— Не о чем обсуждать, — отрезал Павел. — Мама, у тебя два дня. Или возвращаешь деньги, или мы идём в полицию. Вместе. Я буду свидетелем.
Это было последней каплей. Валентина Петровна схватила сумочку и направилась к выходу. У двери она обернулась.
— Ты мне больше не сын, — выплюнула она и хлопнула дверью.
Адвокат неловко попрощался и поспешил за ней.
Марина и Павел остались одни. Молчание было тяжёлым, но не гнетущим. Скорее очищающим, как после грозы.
— Прости меня, — наконец сказал Павел. — Я был трусом. Слабаком. Я предал тебя.
Марина подошла к нему, взяла за руки.
— Да, был. Но сейчас ты сделал правильный выбор. Это первый шаг.
— Не сразу. Доверие нужно восстанавливать. Но я готова попробовать. Ради Сони. Ради нас.
Через два дня на счёт Марины поступила вся сумма от продажи дома. Без объяснений, без извинений. Просто перевод. Валентина Петровна больше не звонила, не приходила. Павел пытался дозвониться до неё, но она не брала трубку.
Прошёл месяц. Жизнь постепенно налаживалась. Павел старался, как мог — помогал по дому, больше времени проводил с дочерью, ходил с Мариной на консультации к семейному психологу. Это было трудно, но они справлялись.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. Марина открыла. На пороге стояла Елена, золовка.
— Она… она хочет извиниться. И увидеть внучку. Марин, она сильно сдала за этот месяц. Я её такой никогда не видела.
— Елена, она украла у меня наследство. Предала наше доверие.
— Знаю. И она это знает. Марин, я не прошу простить её сразу. Но может, дашь ей шанс? Хотя бы ради Сони. Девочке нужна бабушка.
Марина задумалась. Злость уже прошла, осталась только усталость.
— Я подумаю. Но если она снова попытается манипулировать или вмешиваться в нашу жизнь — это будет последний раз.
— Справедливо. Спасибо, что выслушала.
Ещё через неделю они встретились — в нейтральном месте, в кафе. Валентина Петровна выглядела постаревшей, осунувшейся. Гордая осанка никуда не делась, но в глазах больше не было того холодного блеска.
— Марина, — начала она и запнулась. Видно было, как тяжело ей даются эти слова. — Я… я хочу извиниться. Я поступила неправильно. Я думала, что защищаю сына, забочусь о вашем будущем, но… я просто хотела всё контролировать. Это было неправильно.
Марина молчала, давая ей выговориться.
— Я вернула деньги. Все. И… если вы позволите, я хотела бы иногда видеть Соню. Я понимаю, что не имею права требовать, но…
— Валентина Петровна, — мягко перебила её Марина. — Соня — ваша внучка. Конечно, вы можете её видеть. Но есть условия. Никакого вмешательства в нашу семейную жизнь. Никаких попыток настроить Павла или Соню против меня. Никаких финансовых махинаций. При первом же нарушении — мы прекращаем общение. Навсегда.
— Я согласна. И… спасибо.
Это было начало. Не прощения — до него было ещё далеко. Но начало нового этапа, где каждый знал свое место и свои границы. Марина посмотрела в окно кафе. На улице шёл снег, укрывая город белым покрывалом. Всё плохое осталось позади. А впереди была весна.
