— Мама переезжает к нам жить, и это не обсуждается, — бросил Андрей, даже не глядя на жену.
Лариса застыла с кружкой чая на полпути ко рту. В их уютной кухне вдруг стало душно, словно кто-то резко выкачал весь воздух. Она медленно опустила кружку на стол, стараясь не расплескать. Руки предательски дрожали.
Три года брака. Три года они строили свой маленький мир в этой двухкомнатной квартире на окраине города. Каждая вещь здесь была выбрана вместе, каждый уголок обустроен с любовью. И вот теперь её муж, её Андрей, одной фразой разрушал всё это хрупкое счастье.
— Как это не обсуждается? — голос прозвучал спокойнее, чем она ожидала. — Андрей, это наш дом. Мы должны принимать такие решения вместе.
Он наконец поднял глаза от телефона. В них была та самая упрямая решимость, которую Лариса научилась распознавать и бояться. Когда Андрей так смотрел, переубедить его было невозможно.
— Ей семьдесят лет, Лара. Она моя мать. Я не оставлю её одну в той развалюхе за городом.
Развалюха. Так он теперь называл прекрасный частный дом, где Валентина Петровна, его мать, прожила последние двадцать лет. Дом с садом, огородом, курами и кроликами. Дом, который она категорически отказывалась продавать, несмотря на все уговоры сына.
— Но она же не хочет переезжать, — осторожно напомнила Лариса. — Ты сам говорил, что она привязана к своему дому.
— Она передумала, — отрезал Андрей. — Вчера позвонила, сказала, что устала жить одна. Попросила забрать её.
Ложь. Лариса чувствовала это нутром. Валентина Петровна никогда ничего не просила. Она приказывала, манипулировала, давила на жалость, но не просила. За три года Лариса успела изучить свою свекровь достаточно, чтобы понимать: старуха что-то задумала.
— Хорошо, — неожиданно согласилась Лариса. — Но у меня есть условия.
Андрей удивлённо приподнял бровь. Он ожидал скандала, слёз, ультиматумов. А получил деловое предложение.
— Какие условия? — настороженно спросил он.
Лариса встала, подошла к ящику стола и достала блокнот с ручкой. Села обратно и начала писать, чётко проговаривая каждый пункт:
— Первое. Твоя мама живёт в маленькой комнате. Наша спальня остаётся нашей. Второе. Мы устанавливаем чёткий распорядок дня и обязанности по дому. Третье. Все финансовые вопросы, связанные с её проживанием, решаешь ты из своих личных средств. Четвёртое…
— Стоп, — перебил Андрей. — Что за бред? Мы семья, а не коммуналка!
— Мы семья, — спокойно согласилась Лариса. — Именно поэтому нам нужны правила. Чтобы остаться семьёй.
Она оторвала исписанный лист и протянула мужу.
— Это не договор, Андрей. Это просто памятка. Чтобы мы все понимали, как жить вместе и не сойти с ума. Покажи её маме. Если она согласна — пусть приезжает.
Андрей смял листок и бросил на стол.
— Не собираюсь я унижать свою мать какими-то правилами! Она не чужой человек!
— Как знаешь, — Лариса пожала плечами и поднялась. — Тогда я поживу у родителей. Пока вы с мамой не определитесь, как вам комфортнее — вдвоём или всё-таки втроём.
Она ушла в спальню, оставив его одного на кухне. Андрей сидел, глядя на скомканный листок, и чувствовал, как земля уходит из-под ног. Он был уверен, что Лариса блефует. Что она никуда не уйдёт. Но через час, увидев, как она методично складывает вещи в чемодан, понял — она настроена серьёзно.
— Лара, перестань, — он попытался обнять её, но она мягко отстранилась. — Ну что ты как маленькая? Мама поживёт немного и вернётся к себе. Потерпи.
— Я три года терплю, — тихо ответила Лариса, не прекращая собираться. — Терплю её визиты каждые выходные. Терплю звонки по пять раз на дню. Терплю замечания о том, как я готовлю, убираю, одеваюсь. Но жить с ней под одной крышей без всяких правил — это уже слишком.
— Да что ты к ней привязалась? Обычная пожилая женщина!
Лариса остановилась и посмотрела на мужа. В её глазах была усталость.
— Андрей, твоя мама за эти три года ни разу не назвала меня по имени. Для неё я всегда «эта», «твоя жена» или «она». Ни разу не сказала спасибо за ужин, который я для неё готовила. Зато исправно сообщала, что её борщ вкуснее, котлеты сочнее, а квартира чище. И ты хочешь, чтобы я жила с ней бок о бок без всяких договорённостей? Извини, но я не мазохистка.
Чемодан захлопнулся. Лариса накинула куртку и направилась к выходу. В дверях обернулась:
— Когда решишь, что важнее — капризы мамы или наша семья, позвони. У тебя есть время до её переезда.
