— Что? Ты гонишь родную мать?
— Я не гоню. Я предлагаю тебе вернуться в твой дом, который ты любишь. Где твой сад, огород, хозяйство.
— Но я уже сказала соседям, что переехала к сыну! Что они подумают?
— Скажешь, что соскучилась по дому. Мам, пойми, я люблю Ларису. Она моя жена. И я хочу жить с ней, а не с тобой.
Валентина Петровна отложила вязание. Её лицо стало жёстким.
— Значит, выбираешь эту девку, а не мать?
— Я выбираю свою семью. Мам, ты всегда будешь моей матерью. Я буду приезжать к тебе, помогать. Но жить мы должны отдельно.
— А если я откажусь уезжать?
Андрей глубоко вздохнул. Это был самый сложный момент.
— Тогда ты будешь жить здесь по правилам, которые составила Лариса. И которые я полностью поддерживаю. Вот они.
Он достал из кармана тот самый листок, теперь уже порядком измятый. Валентина Петровна пробежала глазами по строчкам, и её лицо начало багроветь.
— Это что за издевательство? Распорядок дня? График уборки? Раздельное питание?
— Это условия совместного проживания трёх взрослых людей, мам. Либо так, либо никак.
Валентина Петровна вскочила. Её глаза метали молнии.
— Да как ты смеешь! Я тебе жизнь отдала! Я ночей не спала, когда ты болел! Я последнее отдавала, чтобы ты был сыт и одет!
— Мам, я благодарен тебе за всё. Но это не даёт тебе права разрушать мою семью.
— Я её не разрушаю! Это она сбежала!
— Она ушла, потому что ты не считаешь её за человека. Потому что ты ведёшь себя здесь как хозяйка, хотя это наш дом, а не твой.
Они смотрели друг на друга как два бойца на ринге. Наконец Валентина Петровна опустилась обратно в кресло.
— Хорошо, — процедила она. — Я уеду. Завтра же. Но знай — ты делаешь величайшую ошибку в своей жизни. Эта девка тебя не любит. Она просто ревнует к матери, хочет, чтобы ты принадлежал только ей. Когда она тебя бросит — а она бросит, попомни мои слова — не приезжай ко мне плакаться.
— Не приеду, — твёрдо сказал Андрей. — Потому что она меня не бросит. Мы любим друг друга, мам. По-настоящему любим. И хотим жить вместе. Вдвоём.
На следующий день он отвёз мать домой. Она демонстративно молчала всю дорогу, отвернувшись к окну. Когда выгружал её вещи, процедила: «Предатель». Андрей не ответил. Он понимал её обиду, но знал — другого выхода нет.
Вернувшись в пустую квартиру, он первым делом позвонил Ларисе.
— Мама уехала, — сказал он вместо приветствия. — Насовсем. Лара, прости меня. Возвращайся домой. Пожалуйста.
— Ты уверен? — в её голосе звучала настороженность. — Не передумаешь через неделю?
— Уверен. Лара, я понял главное. Мы с тобой — семья. А мама… мама должна жить своей жизнью, а мы своей. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты вернулась.
— Я тоже тебя люблю, — её голос дрогнул. — Приезжай за мной.
Через час они стояли в своей квартире, обнявшись. Лариса оглядывалась по сторонам, отмечая все изменения, внесённые свекровью.
— Придётся всё вернуть на свои места, — заметила она.
— Вернём, — согласился Андрей. — Вместе вернём. Лара, знаешь что? Давай всё-таки составим те правила.
Она удивлённо подняла брови.
— Правила? Но твоя мама же уехала.
— Не для мамы. Для нас. Чтобы мы всегда помнили — в нашем доме главные мы. И никто, даже самые близкие родственники, не имеет права это разрушить.
Лариса улыбнулась и поцеловала мужа.
— Знаешь, а ты повзрослел за эти две недели.
— Пришлось, — усмехнулся он. — Лучше поздно, чем никогда.
Вечером они сидели на кухне, пили чай и писали свои семейные правила. Не для того, чтобы кому-то что-то доказать. А для себя. Чтобы помнить — их дом, их крепость, их правила. И никто не имеет права это нарушить.
Валентина Петровна ещё долго обижалась. Не звонила, не отвечала на звонки сына. Но через месяц сдалась. Позвонила, буркнула: «Приезжайте в воскресенье, пироги испеку». Они приехали. Осторожно, настороженно. Но Валентина Петровна вела себя сдержанно. Называла Ларису по имени, даже поблагодарила за привезённые цветы.
Уезжая, Андрей обнял мать.
— Мам, мы любим тебя. Просто нам нужно жить отдельно.
— Знаю, — вздохнула она. — Я тоже вас люблю. Обоих. Просто трудно признать, что сын вырос и больше во мне не нуждается.
— Нуждаюсь, мам. Но по-другому. По-взрослому.
Она кивнула. И впервые за всё время обняла Ларису. Неловко, быстро, но обняла.
В машине Лариса взяла мужа за руку.
— Думаешь, она приняла меня?
— Думаю, она приняла нас. Нашу семью. И это уже победа.
Они ехали домой, в свою квартиру, где их ждал их мир, построенный по их правилам. Мир, который они сумели отстоять.
