Стыдно. Это было ключевое слово в их отношениях. Свете всегда было за нее стыдно. За ее одежду, за ее манеру говорить, за ее подруг, которые приходили в гости со своими пирогами. Света была из другого теста. Современная, успешная, менеджер в какой-то важной фирме. Она все делала «правильно». Правильно питалась, правильно одевалась, правильно выстраивала карьеру. И мать мужа в эту правильную картину мира никак не вписывалась.
Галина Петровна подошла к комоду. Здесь хранилось самое ценное. Документы, немного денег на черный день, шкатулка с немногочисленными украшениями — память о муже. Она выдвинула верхний ящик. Паспорт, пенсионное, медицинский полис. Все на месте. А где же договор? Тот самый, который они составляли у нотариуса? Она была уверена, что хранила его здесь.
Она стала перебирать бумаги. Старые квитанции, вырезки из газет с рецептами, открытки от подруг. Договора не было. Сердце заколотилось. Неужели выбросили? Или спрятали? Она выдвинула второй ящик, третий. Пусто. Только белье и всякий хлам.
Мысль о том, что ее главная защита, ее единственный козырь, исчез, обожгла паникой. Без этой бумаги она — никто. Просто старая женщина, которую выставляют на улицу. Она села на край кровати, обхватив голову руками. В голове шумело. Что делать? Звонить подругам? В полицию? В службу опеки? Но что она им скажет? Сын выгоняет из дома? Они спросят: «А квартира чья?». «Сына». «Ну, тогда он имеет право».
Она вспомнила лицо нотариуса. Пожилая, строгая женщина в очках. Она тогда еще сказала: «Галина Петровна, вы уверены? Дарственную нельзя отменить. Вы отдаете сыну все, что у вас есть». А она тогда ответила: «Это же мой сын. Он меня не обидит». Как же она была наивна.
Телефон зазвонил на тумбочке. Она вздрогнула. На экране высветилось «Светочка». Галина Петровна сбросила вызов. Через минуту телефон зазвонил снова. Она опять сбросила. Тогда пришло сообщение. «Не забудьте полить мой фикус. И соберите в отдельную коробку посуду, которую вы привезли с собой. Она нам не нужна».
Ее посуда. Старенький сервиз «Мадонна», который ей достался от матери. Он стоял в серванте в гостиной и ужасно раздражал Свету своей «мещанской пошлостью». Галина Петровна встала и пошла в гостиную. Фикус в огромной кадке действительно выглядел поникшим. Она взяла лейку и машинально полила его. Потом подошла к серванту. За стеклом тускло поблескивала позолота на чашках. Она открыла дверцу и достала одну. Тонкий, почти невесомый фарфор. Память.
И тут ее осенило. А что, если договор там? В серванте? Она иногда прятала важные вещи в самые неожиданные места. Она стала доставать посуду, чашку за чашкой, блюдце за блюдцем, выставляя все на большой обеденный стол. Руки дрожали, несколько раз чашки чуть не выскользнули из пальцев.
Когда сервант опустел, она заглянула внутрь. На задней стенке, за бархатной обивкой, что-то оттопыривалось. Она подцепила край обивки ногтем. Ткань легко отошла. За ней, в небольшой нише, лежала синяя папка. Та самая.
Сердце подпрыгнуло к горлу. Она вытащила папку, сдула с нее пыль и открыла. Вот он, договор. С печатями, с подписями. Она впилась глазами в текст, пробегая строки, которые знала почти наизусть. «Я, Галина Петровна Воробьева, дарю своему сыну, Андрею Викторовичу Воробьеву, принадлежащую мне на праве собственности долю в квартире…» Все так. Но она читала дальше, ища тот самый пункт, который настояла включить в договор вопреки уговорам сына и нотариуса. Она сама его придумала, начитавшись юридических форумов.
И она нашла его. Пункт 4.5. «В случае, если Одаряемый, либо члены его семьи будут чинить препятствия Дарителю в проживании и пользовании указанной квартирой, а равно попытаются снять Дарителя с регистрационного учета без его письменного согласия, настоящий договор дарения считается ничтожным, а право собственности на подаренную долю возвращается Дарителю в полном объеме».
Она перечитала его трижды. Черным по белому. Ее спасение. Ее оружие. Она прижала папку к груди. Паника отступила, уступая место холодной, звенящей ярости. Они думали, что она — глупая, покорная старуха, которую можно просто выкинуть, как старую мебель. Они просчитались.
Она посмотрела на часы. Половина второго. До приезда грузчиков оставалось два с половиной часа. Времени мало. Она быстро оделась, сунула папку в сумку, взяла немного денег. Нужно было действовать. Но куда идти? К юристу? Но где его взять прямо сейчас? Да и денег на хорошего адвоката у нее не было.
Она решила поехать к нотариусу. К той самой женщине, что оформляла сделку. Ее контора была недалеко, в центре. Галина Петровна надеялась, что та ее вспомнит и что-то посоветует.
